Дипломатический бойкот Катара, хоть и продемонстрировал определенную рискогенность для мировой энергетики и особенно для нефтяных рынков, тем не менее, прогнозируемый энергетический апокалипсис так и не настал, и мировые рынки в целом продолжают работать в привычном режиме.
В энергетическом плане сам Катар отделался пока лишь временным закрытием заводов по производству гелия — стратегически важного продукта, используемого преимущественно в космической отрасли и экспериментальной физике. Причина — в перекрытии сухопутных маршрутов, по которым катарский гелий доставлялся преимущественно в Китай, Японию, Южную Корею и Индонезию. Однако, учитывая постепенное и целенаправленное снижение доли основных производителей гелия (США, России и Алжира) на рынке, можно прогнозировать, что выход из ситуации найдется. Разумеется, не без участия ключевых потребителей.
В целом, не сказался дипломатический бойкот и на нефтяных котировках. Однако это вовсе не означает, что мировой нефтяной рынок на минувшей неделе демонстрировал стабильность и функционировал исключительно в заданной соглашением ОПЕК+ парадигмы сдерживания. Конечно, 12−13 июня на лондонской бирже стоимость фьючерсов на нефть сорта Brent колебалась в районе $ 48−49 за баррель. Причиной повышения послужили два основных фактора. Во-первых, это утечка сырья из нигерийского нефтепровода, что уже превратилось в традицию в связи с постоянным нападением на инфраструктуру боевиков, требующих прекратить добычу нефти в дельте реки Нигер ввиду социального кризиса в стране. Во-вторых, рост фьючерсов был обусловлен также обнадеживающим заявлением министра энергетики Саудовской Аравии Х. аль-Фалиха о том, что участники соглашения по сокращению добычи довольны его результатами, вследствие чего удалось продлить срок его действия еще на 9 месяцев. Однако уже под конец недели котировки вновь начали демонстрировать падение, колеблясь в районе $ 46−47 за баррель.
Немудрено понять, что и на сей раз ветер дует из-за океана. И не просто дует, а формирует весьма интересную тенденцию, а именно: малейшие результаты, достигнутые в рамках соглашения по сдерживанию добычи, сопровождаются выбросом информационных поводов об увеличении добычи сланцевой нефти в США. Словом, США выступают в качестве своего рода регулятора мировых цен на нефть и вовсе не скрывают этого. Достаточно взглянуть на трамповский «An America First Energy Plan», чтобы убедиться: США взяли курс на использование традиционной энергетики и, в частности, сланцевых запасов в качестве базового инструмента международного экономического позиционирования. В центре Плана — освоение сланцевых запасов, оцениваемых в $ 50 млрд, с целью повышения уровня социального обеспечения. Между строк видны также экспортные амбиции американского президента. Вот и на сей раз, 13 июня, на фоне медленного повышения цен на нефть, Управление энергетической информации Министерства энергетики США опубликовало прогноз, согласно которому в июле 2017 г. США увеличат добычу сланцевой нефти на 127 тыс. баррелей в сутки. Суточная добыча, таким образом, составит 5,475 млн баррелей. Более того, ведомство заявило также о росте запасов бензина. При этом ведомство не скрывает, что тем самым США вступают в антагонизм со странами-участницами соглашения ОПЕК+. В частности, отмечается, что соглашение о сокращении добычи, вероятно, будет продлено и после марта 2018 г., однако уже к концу 2017 г. между членами соглашения появятся серьезные разногласия, которые к середине 2018 г. и вовсе приведут к его пересмотру.
Энергетические амбиции США проявляются не только на нефтяных рынках. В орбите глобальных энергетических интересов США в качестве ключевой компоненты начинает выступать и газотранспортная отрасль. И совершенно очевидно, что рассматривать данный вопрос вне контекста российско-американских отношений практически невозможно. Так, если в нефтяной отрасли прямой конфронтации с Россией вроде как не предвидится (ввиду использования более или менее объективных рыночных механизмов), то в случае с природным газом некоторые риски все же начинают высвечиваться. Правда, пока лишь на риторическом уровне. На прошлой неделе Конгресс США опубликовал законопроект о расширении санкций против России. На сей раз документ выделился почти воинственной лексикой, применяемой в отношении России в связи с проектом «Северный поток-2». В законопроекте подчеркивается, что США будут и дальше продолжать поддерживать своих европейских партнеров по снижению зависимости от российских энергоносителей и особенно газа, используемого Москвой в качестве «оружия принуждения, запугивания и влияния на другие страны». Со своим особым мнением по этому поводу выступил и госсекретарь Рекс Тиллерсон, заявивший, что США располагают богатыми запасами природного газа, который может удовлетворить спрос европейского рынка. «Mы продвигаем идею, заключающуюся в том, что Европе действительно надо подумать о своем полном энергетическом балансе и своей энергетической безопасности и осознать, насколько зависимой она остается от России», — заявил Тиллерсон. Конечно, риторика риторикой, однако экономическую составляющую вопроса еще никто не отменял. Себестоимость производства природного газа в России колеблется от $ 10 до $ 71 (в зависимости от региона), в то время как в США этот показатель составляет $ 110−250. И в этом смысле российский газ пока что достаточно конкурентоспособен. В том числе по отношению к природному газу, производимому в самой Европе. Этим, видимо, и продиктован интерес ряда европейских компаний и отдельных чиновников к «Северному потоку-2». Не стоит забывать, что с ограничением добычи на крупнейшем газовом месторождении Европы — нидерландском Гронингене — Старый Свет встал перед необходимостью обеспечения дополнительных поставок. За них и будет вестись борьба. Вместе с тем очевидно, что с увеличением производства будет падать также себестоимость американского газа, и здесь «Газпрому» следует быть настороже.
Атлантистской «энергориторике» внемлет и Европейская комиссия, на прошлой неделе получившая от ЕС мандат как на участие в переговорах по «Северному потоку-2», так и на внесение поправок и дополнений в текст договоров между «Газпромом» и странами ЕС. И хотя мандат вступит в силу лишь после одобрения странами ЕС, однако сам процесс, во-первых, свидетельствует о применении административного ресурса для регулирования бизнес-процесса, а это уж никак не вписывается в логику либерального рынка, во-вторых, может, согласно оценке российской стороны, быть рассмотрен в контексте ограничения энергетического суверенитета стран ЕС.
Сложившейся ситуацией, разумеется, пытаются воспользоваться украинские власти, заявившие в начале недели о планах строительства интерконнектора Польша-Украина, который позволит уже к 2022 г. напрямую получать газ из Норвегии. Подобные перспективы стали рассматриваться Киевом после подписания 9 июня между Данией и Польшей меморандума о строительстве магистрального газопровода «Baltic Pipe» стоимостью около $ 2 млрд. Стороны намерены сдать проект к 2022 г., т. е. на период, когда Польша планирует отказаться от российского сетевого газа. Предполагается, что ровно половина инвестиций должна быть обеспечена Польшей. Что, согласитесь, вызывает некоторый скепсис. Впрочем, пока рано делать выводы.
Другим проявлением «газовой эйфории» Киева, наблюдаемым на минувшей неделе, стало заявление премьер-министра Владимира Гройсмана о формировании газового коридора Хорватия-Венгрия-Украина. Согласно проекту, предполагается не только обеспечение поставок на Украину, но также объединение газотранспортных систем трех стран. Что ж, это далеко не новый проект: маршрут коридора был разработан еще в 2013 г., и планировалось его подключение к Трансадриатическому газопроводу, связывающему Каспий с Западной Европой через Адриатическое море. В связи с этим отметим, что, согласно информации, появившейся на прошлой неделе в австрийских СМИ, «Газпром» и австрийская компания OMV начали закрытые переговоры о возрождении проекта «Южный поток» (заблокированный в 2014 г.), непосредственно увязываемый с ныне строящимся «Турецким потоком». Если переговорный процесс будет продвигаться в позитивном ключе, то на повестке окажется строительство второй нитки «Турецкого потока», который фактически ляжет в основу возрождения «Южного потока» с доставкой российского газа в Западную Европу. Последнее исходит также из интересов Австрии, претендующей на роль газового хаба. Кстати, в активизации южного маршрута заинтересована также Италия, главный газовый оператор которой — ENI — не исключает возможности вхождения в состав акционеров «Турецкого потока».
Однако, если энергетические компании пока скрывают детали переговоров, то у политических акторов наблюдается некоторое раскрепощение. Чего только стоит совместное заявление канцлера Австрии Кристиана Керна и министра иностранных дел Германии Зигмара Габриэля, сделанное 15 июня, суть которого вкратце можно охарактеризовать следующим образом: энергетическая безопасность Европы — это дело самой Европы, и Штатам не стоит под политическим соусом продвигать свои экономические интересы, а именно — налаживать экспорт своего сжиженного газа на европейский рынок. «Нет смешению внешнеполитических интересов с экономическими! Есть еще время и возможность это предотвратить!», — призывают политики. В политическом дискурсе, особенно европейском, подобное смешивание часто называют секьюритизацией, т. е. возведение того или иного вопроса в статус проблемы безопасности с выделением на это дело немалых ресурсов. Очевидно, что Европа, осознающая риски применения этой технологии, уже начинает отделять зерна от плевел.
Ваге Давтян — кандидат политических наук, доцент, специально для EADaily