Господство США на Ближнем Востоке опирается на сложную систему союзов. Израиль — одна из главных точек опоры для США в регионе. Другой в настоящее время являются т. н. «консервативные монархии» Персидского залива с Саудовской Аравией во главе. В плане «консервативных монархий» система выглядела бы совсем идеально, если бы в схеме оставался еще и шахский Иран. Однако исламская революция в этой стране 1978—1979 годов, свергшая в лице шаха местный вариант «консервативной монархии», закрыла эту перспективу, правда, создав одновременно для США новые возможности для повышения их уровня военного присутствия на Ближнем Востоке. Ведь именно исламская революция в Иране заставила «консервативные монархии» Залива сплотиться вокруг США в военно-политическом плане. Ирано-иракская война 1980—1988 годов выдвинула на первый план вопросы безопасности стран Залива. Военная политика саддамовского Ирака с ее попыткой ликвидации Кувейта лишь подтвердила ранее избранный курс. В 1981 году шесть государств Персидского залива — Саудовская Аравия, Кувейт, Бахрейн, Катар, Оман и Объединенные Арабские Эмираты — образовали альянс Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), направленный на парирование угроз со стороны Ирана.
Система американского господства на Ближнем Востоке строится через стимулирование конфликтов и их преодоление при прямом или косвенном посредничестве американцев. При этом, не трудно заметить, как с каждым новым конфликтом уровень военно-политического присутствия США на Ближнем Востоке возрастает. Такова общая закономерность процесса. В этом отношении Иран с его исламской революцией с конца 1970-х годов играет одну из ключевых ролей. Через противостояние с Ираном укрепляется гегемония США на Ближнем Востоке.
Официальная стратегия национальной безопасности Исламской республики Иран направлена на ликвидацию американской силовой структуры на Ближнем Востоке, в которую входят, как США, так и их союзники в регионе — Израиль, Саудовская Аравия и другие арабские консервативные суннитские режимы. Это, так сказать, программа-максимум Ирана. Подобная стратегия и порождает со стороны американцев противодействие. Дополнительный американский фактор давления на Иран — это НАТО, которое берет Иран в «дугу безопасности», начиная от Турции на западе, и кончая Афганистаном — на востоке.
Действия Ирана также направлены на то, чтобы влиять на политику и действия крупных держав, которые присутствуют в регионе — либо в качестве партнеров, либо в качестве антагонистов интересов США на Ближнем Востоке.
Кроме того, нельзя не отметить сугубо традиционный фактор. На новом историческом уровне Иран воспроизвел культурный разлом ядра исламского мира между персами и арабами с неформальным спором о первенстве. Это фундаментальное культурное противоречие в современном Иране прикрывается новой исламской революционной идеологией. Иранские исламисты вполне справедливо утверждают, что политика и экономика стран региона Ближнего Востока были искажены вмешательством Запада и его экономическим доминированием. И то, и другое, с точки зрения Тегерана, должно быть прекращено. Создание Израиля, полагают иранцы, является еще одним проявлением вмешательства Запада. Иранские руководители обвиняют союзников США — своих арабских антагонистов в содействии американским усилиям по структурированию Ближнего Востока в интересах Соединенных Штатов и Израиля.
Лидеры Ирана, например, прямо обвинили США в создании радикальных суннитских террористических исламистских группировок, таких как Исламское государство (ИГИЛ*), а ранее — «Аль-Каида»*. «Аль-Каида»* и ИГИЛ* являются ортодоксальными воинствующими суннитскими мусульманскими организациями, которые определены Ираном в качестве серьезной угрозы для его безопасности. С точки зрения Тегерана, Саудовская Аравия провоцирует межконфессиональную напряженность и пытается изолировать Иран от региональных дел. Иран характеризует собственную революционную поддержку шиитских и других исламистских движений в регионе в качестве помощи «угнетенным».
Однако иранские лидеры постоянно соотносят императивы революционной и религиозной идеологии с нуждами национальных интересов Ирана. В конце 1990-х годов Иран отказался от экспорта своей версии исламской революции в регионе, поскольку это вело лишь к росту сопротивления Ирану и к его изоляции. Более умеренные иранские лидеры, включая нынешнего президента Хасана Роухани, утверждают, что у Ирана не должно быть «постоянных врагов». Они доказывают, что прагматичная внешняя политика ведет к ослаблению международных санкций против Ирана, что соответствует национальным интересам страны. «Непримиримые» — верховный лидер Ирана аятолла Хаменеи и подчиняющийся ему Корпус стражей исламской революции (КСИР) выступают против любых компромиссов в отношении основных целей Ирана, но поддерживают реинтеграцию Ирана в региональную и международную политику на основании соглашения от июля 2015 года об иранской ядерной программе (ИЯП).
Политика национальной безопасности Ирана в наибольшей степени сосредоточена на ближневосточном регионе. Она вполне самостоятельна, и уже этим фактом вызывает недовольство в США. Иран использует различные инструменты для проведения своей политики национальной безопасности. Некоторые иранские политические приемы являются общими для большинства стран: традиционная дипломатия, продвижение ценностей и интересов Ирана посредством «мягкой силы». Иран оказывает финансовую поддержку региональным политикам и лидерам. Но в рамках этой политики наибольшую озабоченность у США и Израиля вызывает то, что Иран оказывает прямую материальную поддержку вооруженным группам, некоторые из которых используют насилие для запугивания или возмездия против Израиля или других региональных противников Ирана. Иран поддерживает такие группы, как ливанская «Хезболла», палестинский ХАМАС, повстанцев хуситов в Йемене и шиитских ополченцев в Ираке. Иран еще в январе 1984 года был помещен американцами в их список спонсоров международного терроризма. В очередном докладе Государственного департамента по международному терроризму за 2015 год Иран вновь определен «самым главным спонсором терроризма» на Ближнем Востоке.
В силовой внешней политике Ирана имеется характерная особенность. Корпус стражей Исламской революции (КСИР) остается ключевым инструментом внешней политики и проецирования силы Ираном, особенно в Ираке, Сирии, Ливане, Бахрейне и Йемене. КСИР — это военные и внутренние силы безопасности, созданные после Исламской революции, которые стали действовать во внешней политике. Операции Ирана в поддержку союзников, связанные с поставками оружия, предоставлением советников, обучением и финансированием, осуществляются специальным подразделением КСИР — «аль-Кудс» (Иерусалим), которое возглавляет генерал Касем Сулеймани, который, по-видимому, подчиняется непосредственно верховному лидеру Хаменеи.
Нельзя не отметить, что американская политика в отношении Ирана довольно последовательна. Сменяющиеся президентские администрации определяют Иран в качестве ключевой проблемы национальной безопасности США в регионе Ближнего Востока. Опасность для США представляет развитие передовых военных возможностей Ирана, в особенности в части его ядерной и ракетной программы. Иран является участником всех основных конвенций о нераспространении, включая Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и Конвенцию по химическому оружию (КХО). Иран настаивает на том, что он выполняет все свои обязательства по этим конвенциям. Но США и их союзники после 2003 года утверждают, что Иран не выполняет все свои обязательства по ДНЯО и ему необходимо делом доказать, что иранская ядерная программа предназначена исключительно для мирных целей. Переговоры между Ираном и «международным сообществом» по этому вопросу начались в 2003 году и завершились июльским 2015 года Совместным всеобъемлющим планом действий. В Вашингтоне особо не скрывают, что ядерная программа Ирана является одной из важнейших проблем в США отчасти потому, что обладание Ираном оперативным ядерным оружием закроет возможность внешнего военного давления на него.
Американские военные эксперты утверждают, что у Ирана самый большой ракетный арсенал в регионе, и это создает потенциальную угрозу для союзников США, а также для развернутых в регионе военно-морских сил США. На стратегическом уровне Иран разрабатывает различные типы баллистических ракет. На тактическом уровне Иран или приобретает, или сам разрабатывает многие типы баллистических и крылатых ракет малой дальности. Ракетное сотрудничество Ирана с Северной Кореей является обширным. Единственной в настоящее время действующей резолюцией Совета Безопасности по Ирану остается Резолюция 2231 от 20 июля 2015 года, «призывающая» Иран не разрабатывать и не тестировать баллистические ракеты, предназначенные для доставки ядерного оружия. Иран провел четыре ракетных испытания с момента подписания ИЯП в 2015 году, чем вызвал гнев американцев. США последовательно стремятся построить со своими союзниками региональные системы противоракетной обороны для противодействия ракетному потенциалу Ирана. Соединенные Штаты и Израиль имеют широкую программу сотрудничества в области противоракетной обороны. Соединенные Штаты также долгое время пытались организовать скоординированную систему противоракетной обороны ССАГПЗ, опираясь на индивидуальные возможности и закупки каждой страной объединения. Новейшая американская система «Патриот» PAC-3 была продана в ОАЭ, Кувейт и Саудовскую Аравию. Самая современная из идущих на экспорт американских систем противоракетной обороны — THAAD уже поставляется и развертывается в ОАЭ. В сентябре 2012 года Соединенные Штаты установили радар раннего предупреждения о ракетном нападении в Катаре, который действует в единой системе с радарами в Израиле и Турции.
Что касается перспективы большой войны с использованием обычных вооружений, то военными США силы Ирана оцениваются как «неспособные нанести поражение Соединенным Штатам в классическом военном противостоянии». Но вооруженные силы Ирана уже оцениваются Пентагоном как «потенциально способные нанести значительный ущерб» вооруженным силам США в случае прямого военного конфликта. Сам Иран уже способен защитить себя от любой агрессии со стороны своих арабских соседей. Но он не имеет возможности развернуть свои вооруженные силы на дальних подступах или морях. Американцы фиксируют и невозможность современными иранскими вооруженными силами форсировать Персидский залив для вторжения на территорию Саудовской Аравии и ее союзников по ССАГПЗ.
В США, наблюдая происходящее в Ираке и Сирии, признали, что Иран способен проецировать силу, в том числе, и против союзных интересов США и самих США в регионе не прямо, а в «прокси-режиме» путем поддержки дружественных правительств и сил, посредством деятельности КСИР.
В настоящее время в регионе Персидского залива главным образом для сдерживания Ирана размещено около 35 тыс военнослужащих США. Большинство этих сил дислоцировано на военных объектах в государствах ССАГПЗ: четырех в Саудовской Аравии, четырех — в Кувейте, двух — в Бахрейне, двух — в Катаре, двух — в ОАЕ и четырех — в Омане.
Среди союзников США в регионе именно государства ССАГПЗ играют ключевую роль в противодействии Ирану. Соединенные Штаты имеют официальные соглашения о сотрудничестве в области обороны (DCA) с Кувейтом, Бахрейном, Катаром и ОАЭ, соглашение о доступе с Оманом и меморандумы о взаимопонимании с Саудовской Аравией. Все эти соглашения направлены против Ирана. В феврале 2010 года тогдашний госсекретарь Хиллари Клинтон поставила вопрос о возможном расширении американского «зонтика безопасности» для стран ССАГПЗ.
Стратегическое партнерство США и стран Персидского залива, включая «Стратегический диалог США-ССАГПЗ», стартовало в марте 2012 года. Попутно продажи вооружений США в страны Персидского залива улучшили воздушный и морской потенциал стран ССАГПЗ и их взаимодействие с войсками США, а также безопасность на границе и на море. За исключением случая с Бахрейном после 2011 года, США одобрили практически все заявки на закупку современных американских вооружений государствами ССАГПЗ, включая такие новейшие вооружения, как боевые самолеты четвертого поколения, боеприпасы с высокоточным поражением, боевые корабли, радиолокационные системы, средства связи и системы управления войсками на тактическом уровне на поле боя.
США пытаются рассматривать страны ССАГПЗ как единый военно-политический блок. Тем не менее, подозрения и разногласия между странами Персидского залива замедляют реализацию этой концепции. После 2012 года на каждом саммите ССАГПЗ участники поддерживают предложение Саудовской Аравии о формировании единой структуры командования вооруженных сил ССАГПЗ. Однако для исполнения этого решения ничего не делается. По-видимому, в ССАГПЗ не могут помыслить прямого военного конфликта с Ираном без участия в нем США.
При рассмотрении военного строительства ССАГПЗ не трудно заметить, что оно исходит из расчета, что страны ССАГПЗ совокупно, как военный блок должны превосходить Иран. Кроме того, отдельно и Саудовская Аравия без своих союзников по ССАГПЗ должна в военном отношении превосходить Иран по основным вооружениям.
Далее приведем показатели вооруженных сил ССАГПЗ, включая Саудовскую Аравию, а в скобках рядом приведем показатель отдельно по Саудовской Аравии.
Общая численность ВС стран ССАГПЗ: 366 тыс (включая 225 тыс для Саудовской Аравии);
Сухопутные силы и национальная гвардия: 270 тыс (у Саудовской Аравии 175 тыс);
Танки: 1733 единиц (600);
БТР и БМП: 6418 (3011);
Артиллерия: 2043 (771);
Средства ПВО: 2155 (1805);
ВМС
Численность: 25 тыс (13,5 тыс);
Фрегаты: 11 (7);
Подлодки: 2;
Патрульные катера 409 (83);
Амфибийные суда: 13 (8);
ВВС
Численность: 35 тыс (20 тыс);
Истребители-бомбардировщики: 498 (261);
Ударных вертолетов: 89
По количеству новейших вооружений ССАГПЗ заметно превосходит Иран. Однако боевая ценность вооруженных сил ССАГПЗ, их способность вести современные наступательные операции остается неизвестной величиной. Американские эксперты часто ставят под сомнение уровень подготовки и опыт вооруженных сил Залива, а также то, насколько они зависят в кадровом плане от пакистанцев и других арабов, служащих в армиях ССАГПЗ по контракту.
Аналогичным образом следует смотреть на вооруженные силы Ирана. В недавнем прошлом они имели боевой опыт ирано-иракской войны 1980—1987 годов, в котором, впрочем, было мало позитивных моментов в оперативном искусстве. Ирано-иракская война превратилась в многолетний кровавый позиционный конфликт без сокрушения противника.
Общая численность вооруженных сил и сил безопасности Ирана составляет около 475 тыс. Особенностью «революционного военного строительства» Ирана стало разделение его вооруженных сил на собственно вооруженные силы и Корпус стражей исламской революции (КСИР). Последние являются гарантом «исламской революции» и ее ценностей в Иране. КСИР стал ключевой организацией для поддержания внутренней безопасности. Но при этом, например, ракетные программы Ирана находятся исключительно в ведении КСИР. В ноябре 2009 года разведывательные подразделения КСИР получили полномочия, превосходящие полномочия разведывательной службы Ирана. Подразделение специальных операций КСИР-Кудс насчитывает приблизительно 10−15 тыс человек, которые оказывают консультативную помощь, поддержку и организуют поставки вооружений проиранским политическим фракциям или лидерам в Ливане, Ираке, Сирии, государствах Персидского залива, Газе и Западном берегу, Афганистане и Центральной Азии. КСИР также все активнее участвует в находящейся под санкциями экономике Ирана, действуя через сеть подрядных предприятий, которые он создал.
Регулярные сухопутные силы Ирана составляют около 350 тыс человек. Сухопутные КСИР — около 100 тыс человек. Военно-морской флот КСИР составляет около 20 тыс человек. А регулярные ВМС — около 18 тыс человек. Регулярные военно-воздушные силы насчитывают около 30 тыс военнослужащих. Силы безопасности составляют порядка 40−60 тыс сотрудников правоохранительных органов. 600 тыс иранцев состоит в добровольческая милиции «Басидж». Управляемое КСИР «Басидж» пронизывает практически все иранские учреждения.
На вооружении сухопутных войск Ирана и КСИР состоит около 1650 танков, из них 480 T-72 российского производства.
Флот состоит из 4 корветов, 18 патрульных катеров китайского производства, контролируемых КСИР, нескольких сотен небольших катеров. Имеется 3 подводные лодки российской постройки класса «Кило», состоящих в ВМС. Кроме того, Иран обладает несколькими малыми подводными лодками, возможно, приобретенными у Северной Кореи. Эти лодки состоят на вооружении ВМС КСИР.
ВВС Ирана имеют на вооружении 330 единиц самолетов и вертолетов, включая 25 МиГ-29 и 30 Су-24. На вооружении с шахских времен все еще состоят американские F-4, F-5 и F-14, боеспособность которых вызывает сомнения.
Россия поставила в Иран в январе 2007 года 30 зенитных ракетных комплексов 9К331 «Тор-М1» на общую сумму свыше $ 1 млрд.
Министр обороны Ирана Хосейн Дехган посетил Москву в феврале 2016 года и обсуждал перспективу приобретения новых обычных вооружений на сумму $ 8 млрд, включая танки Т-90, самолеты Су-30, ударные вертолеты, противокорабельные ракеты, фрегаты и подводные лодки. Продажа Ирану большинства обычных вооружений была запрещена резолюцией ООН 1929. Иранский оборонный бюджет составляет около 3% ВВП, или около $ 15 млрд. В поставках оружия Иран сотрудничает с Россией, Китаем, Украиной, Беларусью и Северной Кореей. Случай в августе 2016 года, когда российским бомбардировщикам позволили использовать иранскую авиабазу в Хамадане для нанесения ударов по Сирии, был первым, когда Исламская Республика позволила иностранным военным использование военных объектов Ирана.
В военном противостоянии Ирана и США имеется стратегически чувствительный момент. Иран имеет 1800-километровую береговую полосу в Персидском заливе и Оманском заливе Индийского океана. Флот Ирана, как и остальные его вооруженные силы разделен на две части. В связи с подобным делением военно-морские силы КСИР и регулярные военно-морские силы Ирана (IRIN) имеют разные зоны ответственности. У ВМС Ирана — это Оманский залив, а у ВМС КСИР — Персидский залив и Ормузский пролив. Это свидетельствует о существенных нюансах военно-морского планирования в Иране на случай большого военного конфликта в зоне Персидского залива. ВМС КСИР с их москитным флотом предназначены для минирования и блокады Ормузского пролива. Официальные лица США и ССАГПЗ рассматривают Иран как единственную реальную угрозу для свободного выхода потока нефти из Персидского залива на внешние рынки. Иранское правительство неоднократно предупреждало, что в случае агрессии против Ирана, последний заблокирует Ормузский пролив, через который в настоящее время проплывает в танкерах около 17 миллионов баррелей нефти. Это составляет 35% от всей транспортируемой морем нефти и 20% всей продаваемой во всем мире нефти.
В конце 2016 года повстанцы в Йемене в проливе Баб-эль-Мандеб поразили военный корабль ОАЭ иранской противокорабельной ракетой. Поставки Ираном противокорабельных ракет повстанцам хуситам в Йемене были восприняты как стремление Тегерана проецировать военную мощь на другой ключевой пункт — пролив Баб-эль-Мандеб на подступах к Суэцкому каналу. В январе 2014 года Иран впервые в своей истории отправил несколько своих военных кораблей в Атлантический океан, продемонстрировать флаг.
Новая президентская администрация Трампа до сих пор не сформулировала, как она будет реагировать на демонстрируемые военно-морские маневры Ирана в Персидском заливе.
Другой чувствительной точкой противодействия Ирану со стороны США и их союзников остается Сирия. В конце августа 2016 года специальный офис специального посланника ООН в Сирии Стеффана де Мистуры заявил, что посол оценивает помощь Ирана Сирии, включая военную и экономическую, на общую сумму около $ 6 млрд в год. Иран предоставляет Сирии дополнительные кредитные линии для покупки иранских товаров. В Сирии Иран считает президента Башара Асада своим ключевым союзником, несмотря на светскую идеологию сирийского режима. Враждебные Ирану силы указывают, что подобная склонность обусловлена доминированием при Асаде алавитской общины, которая якобы практикует версию ислама, близкую шиизму. Иран, по-видимому, опасается, что «Исламское государство»* и другие суннитские исламские экстремисты придут к власти, если нынешняя союзная власть в Дамаске падет. Режим Асада долгие годы был ближайшим союзником Ирана в Арабском мире.
Другой момент. Иранское присутствие в Сирии связано с борьбой с Израилем и поддержкой ливанской «Хезболлы». На этот фактор особенно любит указывать Тель-Авив. В случае мирного урегулирования в Сирии, Иран почти наверняка будет стремиться к продолжению использования Сирии для снабжения и защиты «Хезболлы», которая находится в изматывающей конфронтации с Израилем. Верховный лидер Ирана Хаменеи неоднократно определял Израиль как «раковую опухоль», которую следует удалить из региона. В своей речи в сентябре 2015 года Хаменеи заявил, что, скорее всего, Израиль не будет существовать через 25 лет. Указанный Хаменеи крайний срок для Израиля совпадает с окончанием Совместного всеобъемлющего плана действий.
Идущее размещение регулярных вооруженных сил Ирана в Сирии имеет большое значение, поскольку в современный период они никогда не были развернуты за пределами границ Ирана. Кроме того, с конца 2015 года Иран значительно увеличил свое прямое военное сотрудничество с Россией в Сирии.
По-видимому, именно продолжающееся присутствие Ирана в Сирии и негативная позиция Израиля по этому вопросу заставляют новую президентскую администрацию Трампа искать возможности для пересмотра предшествующей американской линии по отношению к Ирану. Во время президентской избирательной кампании в США в 2016 году тогдашний кандидат Трамп был очень критично настроен в отношении «продвинутого Обамой» Совместного всеобъемлющего плана действий по ИЯП. 1 февраля 2017 года новая администрация в форме заявления тогдашнего советника по национальной безопасности Майкла Флинна предупредила Иран в связи с продолжающимися испытаниями баллистических ракет и «злонамеренной» региональной деятельностью. Однако представители Совета национальной безопасности пояснили тогда, что любые ответные меры США будут отделены от Совместного всеобъемлющего плана действий. Правда, дальше президент Трамп предупредил, что «все варианты остаются открытыми», чтобы ответить на испытания иранских баллистических ракет и «злонамеренные действия» Ирана. Угрозы администрации Трампа в адрес Ирана в феврале 2017 года и последовавшие дипломатические контакты с саудовцами предполагают, что США и при Трампе склонны к углублению оборонных связей с государствами ССАГПЗ.
19 апреля 2017 года госсекретарь США Рекс Тиллерсон заявил, что пересмотр отношений с Ираном, о котором он объявил днем ранее в письме Конгрессу, будет касаться не только ядерной сделки, но также действий Ирана на Ближнем Востоке. Тиллерсон обвинил Иран в подрыве интересов США в Ливане, Ираке, Сирии и Йемене. Однако неясно, какие конкретно меры против Ирана могут предпринять США. Ведь односторонний выход США из соглашения о Совместном всеобъемлющем плане действий не будет означать автоматическое восстановление режима международных санкций против Ирана.
Весь 2016 год американские эксперты обсуждали вопрос, сможет ли Совместный всеобъемлющий план действий изменить политику национальной безопасности Ирана, и если да, то каким образом и в какую сторону. С одной стороны, признавалось, что освобождение от санкций увеличит финансовые возможности Ирана для поддержки региональных союзников и доверенных лиц. С другой стороны, также Иран получил стимул избегать действий, которые могут спровоцировать новые санкции. С начала 2017 года Иран очевидно стремится ослабить напряженность в отношениях со странами ССАГПЗ, используя посредничество Кувейта и Омана. В связи с этим неясно, как последние американские угрозы могут повлиять на взаимоотношения в иранском руководстве. Возможное поражение Роухани на президентских выборах 19 мая 2017 года может привести к тому, что позиции «реформистов» в иранском руководстве пошатнутся, а новое иранское правительство станет менее привержено принципам Совместного всеобъемлющего плана действий. С другой стороны, в Вашингтоне надеются и на случай, т. е. на быстрый и «внезапный» уход с политической арены Верховного лидера Ирана аятоллы Хаменеи, что может резко изменить внешнюю политику Ирана в зависимости от его преемника.
А поскольку все перечисленные повороты проблематичны, то у США, помимо угроз в адрес Ирана, остается одно средство — расширение или институционализация коалиции арабских суннитских государств, которые могут преуспеть в прокси-конфликтах в победе над движениями и правительствами, поддерживаемыми Ираном. Следовательно, конфликты в Йемене, Сирии и Ираке должны продолжаться, и Иран не боится подобной формы противостояния.
Ближневосточная редакция EADaily
*Террористическая организация, запрещена на территории РФ