2 марта 2017 года в европейских СМИ прошло сообщение о том, что правительство Швеции решило вернуться к обязательной воинской обязанности при комплектовании своих вооруженных сил. Сообщается, что призывники будут служить 9−12 месяцев.
Очевидно, что в Швеции восстанавливается т. н. «немецкая модель», которая применяется до сих пор, например, в соседней со Швецией Финляндии, не «поддавшейся» на «моду» контрактной армии. Можно уверенно предположить, что чуть более короткий срок службы призывников в шведской армии по новой реформе — 9 месяцев будет связан с общим контингентом, который будет по окончании службы переводиться в резерв, а более продолжительный в 12 месяцев — или со службой в технически сложных войсках, или для подготовки унтер-офицеров с переводом последних на контракт или в резерв. Цель возвращения к призывной армии в Швеции — это мотивировать молодежь становиться военными профессионалами и пополнять мобилизационный резерв. Последнее самое важное.
Большинство европейских СМИ раструбило о том, что возвращение шведов к всеобщей воинской обязанности связано с возросшей угрозой безопасности Швеции со стороны России. И действительно, в сопутствующем комментарии пресс-секретарь шведского министерства обороны Маринетт Радебо указала, что «российская военная активность — одна из причин» принятого правительством решения. Но каковы же тогда другие мотивы? Было бы интересно разобраться и с ними.
Напомним, что решение о переходе к комплектованию армии на контрактной основе было принято в Швеции в 2010 году. И принято с большим трудом в шведском парламенте — с перевесом всего лишь в три голоса (153 — «за» и 150 — «против»). Сразу же отметим, что большую роль в сдерживании контрактной военной реформы в Швеции сыграла, с одной стороны, демократическая традиция с ее представлениями о гражданах государства, как о вооруженном народе. Изначально воинская служба в Швеции на основании всеобщей воинской повинности была почетной. Именно через всеобщую воинскую обязанность под лозунгом «один швед — одна винтовка — один голос» в стране в начале ХХ века было введено всеобщее избирательное право для мужчин.
С другой стороны, возвращение к призывной армии связано с национальной традицией военного нейтралитета Швеции. Последний раз Швеция полноценно участвовала в военном конфликте своими вооруженными силами в 1814 году в финале Наполеоновских войн. С той поры Швеция придерживалась политики нейтралитета, которая стала в ХХ веке традицией. Но гарантом возможности этого нейтралитета всегда являлись сильные национальные вооруженные силы. Однако, здесь заметим, что при отстаивании своего нейтралитета чаще всего своим потенциальным противником Швеция считала Россию (Советский Союз).
Таким образом, главной причиной очередной реформы принципа комплектования шведской армии — это возвращение к традиции, кажущейся более надежной, когда вооруженные силы Швеции являются одновременно и главной основой суверенитета страны, и гражданского общественного единства. В целом, заметим, общественное мнение Швеции поддерживает восстановление призыва. Поддерживает оно в своем большинстве и некоторое увеличение военного бюджета.
По большому счету, шведское решение о возвращении к обязательной воинской службе по призыву связано с провалом укомплектования шведской армии контрактниками и с катастрофическим падением численности резерва. 2 марта 2017 года министр обороны Швеции Петер Хультквист публично признал этот факт. Комплектование реформированной в 2010 году шведской армии выглядело следующим образом. Новобранец подписывал первый контракт, и в течение трех месяцев его жестко тестировали и тренировали, физически и психологически. После этого он на 9 месяцев становился солдатом шведских королевских вооруженных сил. По истечении годового срока он становился либо солдатом резерва, либо подписывал новый контракт на дальнейшее прохождение воинской службы. Однако уже первая масштабная рекламная кампания из вооруженных сил, направленная на пополнение подразделений зарубежного базирования шведской армии, провалилась. Шведская молодежь не захотела воевать ни в Афганистане, ни в Мали. На самом деле, одной из целей реформы комплектования армии в 2010 году было создание современных и гибких сил быстрого реагирования вместо больших «домашних» войск нейтральной страны. Но, как оказалось, национальный менталитет не воспринял ценности заморских экспедиций в составе шведских сил быстрого реагирования и ментально склонился к призывной армии, защищающей страну народными массами в строю и в резерве. Особенно — в последнем.
При предложенном месячном жаловании в 15−20 тыс. шведских крон (до € 2 тыс) контрактникам в первый контрактный год шведским военным вербовщикам так и не удалось привлечь достаточного количество добровольцев. Сейчас общий некомплект в шведской армии перед возвращением к всеобщей воинской обязанности составил 7,5 тыс. человек при общей назначенной численности вооруженных сил в 29 750 человек. На практике недоукомплектованность контрактной шведской армии достигала порой 15 тыс. человек, т. е. ровно половину от потребного количества солдат. Среди шведских контрактников примерно 20% составляют женщины. Они не очень-то годятся для заморских экспедиций в Африку и Азию.
Считается, что с имеющимися в строю, в резерве и в ополчении «Хемверн» (Hemvärnet) сейчас в сумме все вооруженные силы Швеции не превышают 50 тыс. человек. Подобная армия Швеции стала казаться ее правительству слишком маленькой для поддержания суверенного статуса страны с уклоном в традиционный нейтралитет. Кроме того, при подобных величинах шведская армия стала представляться чисто декоративным институтом и самим гражданам Швеции.
На практике же при численности населения Швеции около 9,88 млн человек, эта страна при ее высоком экономическом потенциале и богатстве может вполне спокойно содержать в мирное время 100 тыс армию — прекрасно вооруженную и снабженную. А в случае войны — до одного миллиона человек с привлеченным резервом и ополчением. Напомним, что в апреле 1940 года во время германского вторжения в Данию и Норвегию шведы провели частичную мобилизацию и развернули армию в 320 тыс. человек, а могли бы — и до полумиллиона. Кроме того, тогда в Швеции было создано уже упомянутое многотысячное территориальное ополчение — «Хемверн».
Для сравнения уже после окончания холодной войны в 1997 году в комплектуемой на основе всеобщей воинской обязанности шведской армии насчитывалось в строю около 54 тыс. военнослужащих. Из них — 8,7 тыс. были кадровые военные. Но при этом резерв составлял 570 тыс. человек. Каждый резервист до предельного возраста в 47 лет должен был пройти четыре раза военные сборы для переподготовки.
Переход на контрактную армию в 2010 году ударил не только по строевым частям и резерву, но и по ополчению «Хемверн». Войска местной обороны, иначе «Хемверн» — это территориальные части, руководимые кадровыми офицерами. Участие в «Хемверне» граждан добровольное и почетное. Его личный состав хранит свое оружие и обмундирование дома, либо на рабочих местах. В мирное время «Хемверн» используется для обеспечения локальной безопасности и предотвращения инцидентов, включая тушение лесных пожаров. В военное время — это «партизаны», «охранники» и резерв третьей линии. Кроме того, подразделения «Хемверна» существуют в Швеции для поддержания воинственного национального духа в невоюющей веками стране — для парадов под духовые оркестры. «Хемверн» — это патриотический костяк гражданского общества в Швеции. Он тесно связан с добровольными оборонными организациями и всякого рода стрелковыми обществами. Для участия в «Хемверне» необходимо гражданство и минимум три месяца обязательной военной службы. Но, если контрактная армия создала дефицит в строю, в резерве, то аналогичным образом и в ополчении. С уменьшением количества служивших в армии «Хемверн» был обречен на автоматическое сокращение. Если в 1993 году «Хемверн» насчитывал 125 тыс. человек, а в 2001 году — 42 тыс. человек и 69 батальонов, то сейчас только 22 тыс. и 40 батальонов.
После перехода на контрактную армию в Швеции стали с завистью смотреть на Финляндию. Действительно, при населении почти в два раза меньшем — 5,5 млн. человек, Финляндия имеет армию в 30,5 тыс. человек (т. е. числом как у шведов), из которых две трети составляют срочники, являющиеся в части по первой повестке без всякой рекламы. Но зато резерв у финнов в первой линии — 230 тыс. человек. А всего в сумме в резерве до 900 тыс. человек! Ежегодно через финскую армию пропускается 30 тыс. срочников, а через переподготовку — 35 тыс. резервистов. Существует концепция, что срочники и резервисты по качеству не могут сравняться с контрактниками. Но, по-видимому, в отношении культурного, образованного и дисциплинированного протестантского общества это не так. В Финляндии всеобщая воинская обязанность, по-прежнему, находит самую широкую поддержку населения. Швеция с своим возвращением ко всеобщей воинской обязанности создает вооруженные силы более гомогенные финским.
Возвращение ко всеобщей воинской обязанности пока не означает роста численности шведской армии. По имеющейся информации, при призыве будет отбираться для службы примерно треть призывников, т. е забираться в армию не весь годовой возрастной контингент. Пока не ясно, распространится ли восстановление всеобщей воинской обязанности в Швеции на возрастные контингенты, не прошедшие воинскую службу в 2010—2016 годах из-за перехода тогда на контрактный принцип комплектования армии.
Во время холодной войны Швеция выделяла на нужды своих вооруженных сил 3% от своего ВВП. Сейчас шведские расходы на оборону едва достигают 1,2% от ВВП страны. После возвращения ко всеобщей воинской обязанности военные расходы Швеции чуть повысятся. Значительным источником «экономии» на вооруженных силах является собственный военно-промышленный комплекс Швеции, способный производить для шведской армии практически весь спектр вооружений — от стрелкового оружия и ручных гранатометов до бронетехники, ракет, торпед, реактивных истребителей-бомбардировщиков и подводных лодок. Экономический потенциал Швеции позволяет ей, будь на то политическая воля ее руководства, разрабатывать и производить собственное ядерное оружие.
С ХVII века Швеция славилась качественным оружием из шведской стали. Развитая промышленность и собственное инженерное дело оказались способны почти полностью вооружать собственные вооруженные силы эпохи нейтралитета собственным оружием и снаряжением. Некоторые шведские вооружения, как, например, зенитные артиллерийские установки «Бофорс» (Bofors L60) оказались настолько удачными, что производились обеими сторонами конфликта у себя по шведским лицензиям во время Второй мировой войны. Bofors L60 стали самым распространенным и применяемым средством ПВО во Второй мировой войне.
В настоящее время военно-промышленный комплекс Швеции настолько развит, что может производить собственные многоцелевые истребители 4-го поколения (Saab JAS 39 Gripen) и считающиеся лучшими в мире для прибрежных вод подводные лодки с неатомным двигателем типа «Готланд». В настоящее время Швеция является десятым поставщиком оружия в мире. В период 2010—2013 годов идентифицированный экспорт шведских вооружений составил сумму $ 6,015 млрд (2,47% рынка). 80% экспорта шведского оружия приходится на страны Евросоюза, США и ЮАР. По уровню своих вооружений Швеция не зависит ни от США, ни от ЕС. Но зачастую ее технологические разработки, например, связи, занимают самые передовые рубежи. Это позволяет осуществлять полезный для Швеции обмен технологиями.
А теперь рассмотрим политическую сторону дела. В основу политики безопасности Швеции положен принцип «неучастия в военно-политических союзах в мирное время с целью сохранения нейтралитета в войне». Возвращение ко всеобщей воинской обязанности, скорее, свидетельствует о стремлении придерживаться традиционного нейтралитета, т. е. сугубо оборонительной политики в сфере безопасности по принципу «нас не тронь». В частности, об этом свидетельствуют информационные вбросы в Швеции, которые предшествовали объявлению о возвращении ко всеобщей воинской обязанности. Так, например, 24 февраля 2017 года в ведущем шведском издании — Svenska Dagbladet было опубликовано интервью с руководителем верхнего звена шведской службы безопасности MUST(1) Яном Киннандером. В интервью сообщалось об «идентификации» шведской контрразведкой работавших в Швеции «личностей, связанных с разведывательными службами иностранных государств». По сообщению Киннандера, частично эти «персоны» путешествовали по Швеции под фальшивым прикрытием и использовали другие приемы конспирации. Некоторые из них были дипломатами. Другие — нет. На вопрос интервьюера о конкретных странах — источниках подобного рода шпионажа, Киннандер ответил, что они были связаны с несколькими странами, включая Россию. Далее Киннандер назвал объекты интереса враждебных Швеции спецслужб — это нечто в Смоланде, на артиллерийском полигоне Скиллингард и авиабазе Хагсчультс. Киннандер назвал и обезвреженных шведами «шпионов». Один — это задержанный возле шведских военных объектов гражданин Польши. Он был освобожден после допроса. Кроме того, в конце декабря в Швеции 25-ти летний литовец был приговорен к 80-ти дневному тюремному заключению за интерес к запретным объектам в области безопасности Швеции.
Заметим, что именно в декабре прошлого года директор MUST Гуннар Карлсон сообщил шведским медиа о российских разведывательных операциях против Швеции, включая «активные мероприятия, пропаганду, дезинформацию и другие психологические приемы». Однако далее Карлсон сообщил еще, что за минувшие годы шведские власти арестовывали за шпионаж представителей Польши, Литвы и других «восточноевропейских наций», в частности, за то, что они занимались фотографированием шведских военных объектов.
Таким образом, шведская спецслужба MUST пресекает на своей территории «враждебную» деятельность спецслужб из формально «союзных» Швеции по принадлежности к Евросоюзу стран. Очевидно, что подобного рода сообщения из уст руководителей шведской службы безопасности призваны подчеркнуть формально нейтральный статус Швеции на фоне нарастающей напряженности в регионе Балтийского моря между Россией и НАТО. Весьма характерно, что в период оживленного обсуждения на Западе в прошлом году перспектив российского военного вторжения в Прибалтику, из шведских официальных кругов последовал ответ, характерный именно для нейтрала, но никак не союзника: Швеция де будет готова в случае российской оккупации принять у себя беглые правительства Прибалтийских государств, т. е. сделать как раз то, что Швеция исполнила транзитом в 1940 году. Таким образом, ни о каком направлении подразделений шведской армии в Прибалтику — когда-то в ХVI—ХVII веках землях шведской Короны, не может быть и речи. Надежды создать военный блок из поляков, румын, прибалтов со шведским участием не состоятельны.
Подобную точку зрения подтверждает другой важный документ от MUST — опубликованный 20 февраля 2017 года ежегодный отчет этой организации. В нем также сообщалось об увеличивающемся количестве шпионских происшествий в Швеции. Согласно отчету, MUST удалось идентифицировать в большом количестве сотрудников иностранных спецслужб, которые проявляли в Швеции интерес к объектам «чувствительного интереса», в большинстве своем военного характера. Понятно, что это не только российская разведка, а кто еще — было названо в интервью руководителей MUST.
Кроме того, общая часть доклада MUST выдержана совершенно в нейтральных тонах, в которых, в частности, выражено «понимание» позиции России и содержится достаточно отстраненный взгляд «нейтрала» на НАТО и Евросоюз. Приведем соответствующие фрагменты из политической анализа MUST: «Отношения между странами-членами НАТО и России ухудшились, и отмечается снижение взаимного доверия. Это проявляется в политике безопасности, политически мотивированных действиях и военной деятельности нескольких субъектов, действующих в районе непосредственной близости [от Швеции]… Ряд государств выразились в том духе, что их восприятие безопасности ставится под сомнение, в том числе страны Балтии. Россия, похоже, считает, что национальная безопасность и военный баланс сил вокруг Балтийского моря ухудшается. Об этом свидетельствуют в свою очередь мотивируемые безопасностью России политические действия и дальнейший общий уровень инициатив по обороне. Угроза в отношении ведения военных действий в непосредственной близости [от Швеции] возросла в последние годы. Она включает в себя как более частое военное присутствие, так и увеличение учений. Практика деятельности в окрестностях [Швеции] становится более обширной и сложной. Тем не менее, есть нюансы различий между членами НАТО, Европейским союзом (ЕС) в политике безопасности в [нашей] непосредственной близости. Россия ищет бóльшего политического влияния, укрепления национальной безопасности и имеет политические амбиции для более высокого уровня безопасности. Россия добивается большего влияния в международной политике в последние годы, а также — в отношении стран бывшего Советского Союза в своей непосредственной близости. Военные действия России на Украине и в Сирии показывают решимость и высокие амбиции в этом отношении. Россия уже не скрывает своей заинтересованности в развитии шведского соседства, чтобы европейское и трансатлантическое сотрудничества в области безопасности не получили здесь приоритета… Россия, как и Советский Союз, применяет лоббистские операции в качестве инструмента внешней политики на протяжении многих лет… Окрестности [Швеции] имеют большое политическое и военное значение. Должно быть, в последние годы был отмечен рост интереса к окрестностям Швеции… Отношения между странами-членами НАТО и Россией ухудшаются. Отмечается снижение взаимного доверия. Это проявляется в безопасности, в политически мотивированных действиях и военной деятельности нескольких субъектов, работающих в этом регионе… Основными игроками поблизости от Швеции являются Россия и Западные страны, которые являются союзниками по НАТО. Европейский союз (ЕС) также является важным геополитическим игроком в регионе».
Похоже, что подобного рода аналитика от шведской военной разведки содержательно и по форме должна еще раз подтвердить традиционный нейтральный статус Швеции в конфликте России с НАТО и ЕС. В конечном счете, косвенным, но достаточно прозрачным способом нас пытаются убедить, что возвращение к комплектованию шведских вооруженных сил на основании всеобщей воинской обязанности является мерой, способствующей укреплению традиционного шведского нейтралитета в сугубо оборонительной позиции. Подобное стремление Швеции необходимо одобрить и стимулировать дальше.
1) Военная разведка и служба безопасности — аббревиатура MUST (читается, как «муст») — объединенная спецслужба Швеции, обслуживает разведывательные нужды, как шведского военного командования, так и политического руководства страны, т. е. выполняет одновременно функции военной и политической разведки. Подразделения MUST в рамках «службы безопасности» выполняют контрразведывательные функции. Отдельные подразделения MUST защищают связь и другие коммуникационные линии. Военная разведка Швеции, как часть современной MUST, была создана при Генштабе этой страны в 1905 году во время кризиса разрыва унии с Норвегией. Контрразведывательное подразделение MUST, т. е. ее служба безопасности, была создана в годы Первой мировой войны и с 1918 года работала против Советской России.
Европейская редакция EADaily