Несмотря на отсутствие убедительного роста в экономике и продолжающуюся санкционную войну с Западом, Россия становится все более привлекательной страной для иностранных инвесторов. Согласно недавним данным немецкого журнала Der Spiegel, за первое полугодие текущего года германский бизнес вложил в экономику России примерно столько же, сколько за весь 2015 год. Интерес зарубежных компаний к локализации производства в России подогревают не только девальвация рубля и падение реальных доходов населения, но и промышленная политика властей, позволяющая признавать предприятия, построенные на зарубежные средства, отечественными производителями. Однако это открывает неоднозначные перспективы превращения России в дешевый «сборочный цех», работающий на экспорт, вместо движения в технологическом авангарде промышленности.
Немецкий индикатор
«Стоимость производства в России уже сравнялась со стоимостью производства в Китае. Мы уже начали экспортировать произведенные в России товары для продажи в других странах за пределами СНГ, и перспективы увеличения экспорта весьма велики», — заявил президент немецкой компании Schneider Electric в Россия и СНГ Йохан Вандерплаетсе в ходе недавней московской конференции для иностранных инвесторов InRussia, собравшей представителей 18 стран. На этом же мероприятии глава московского представительства Объединения торгово-промышленных палат Германии Маттиас Шепп сообщил о результатах опроса руководителей немецких фирм, работающих в России. Из тех компаний, которые еще не локализовали здесь производство, 25% выражают намерение это сделать, а 55% из тех, кто уже инвестировал в локализацию, высказываются в пользу ее дальнейшего наращивания. «У нас в компании продолжает работать немецкий desk — центр сопровождения немецкого бизнеса в России. Оттока инвестиций не было, регулярно появляются новые имена», — добавляет партнер PwC в России Вячеслав Соловьев.
По информации Der Spiegel со ссылкой на данные Бундесбанка, за первые шесть месяцев этого года немецкие компании направили 1,73 млрд евро на прямые инвестиции в России, что сопоставимо с объемом вложений за весь прошлый год (1,78 млрд евро). Впрочем, уже прошлогодний показатель еще одно известное немецкое издание Die Welt называло рекордным, отмечая, что он лишь немного не дотягивает до пиковых показателей 2006−2008 и 2010 годов, которые были достигнуты в период максимального потепления отношений России с Западом. Нынешний же всплеск немецких инвестиций происходит на фоне экономического кризиса в России и сохраняющегося режима обоюдных санкций, причем ни то, ни другое пока не имеют убедительных признаков завершения.
Новые немецкие проекты в России сосредоточены главным образом в сфере машиностроения. В сентябре прошлого года в индустриальном парке «Заволжье» в Ульяновской области японско-немецкий концерн DMG Mori открыл станкостроительный завод стоимостью 70 млн евро, который претендует на то, чтобы стать крупнейшим в Европе. Спустя год на Международном инвестиционном форуме в Сочи было подписано дополнительное соглашение об увеличении производства станков до 1,2 тысячи штук в год и новых инвестициях в размере около 750 млн рублей. За несколько месяцев до этого немецкая сельхозмашиностроительная компания Claas на экономическом форуме в Санкт-Петербурге подписала соглашение об инвестициях в 750 млн рублей в локализацию производства комбайнов на своем уже действующем предприятии в Краснодаре. Самое свежее начинание из этой серии — планы по строительству завода Mercedes-Benz в Московской области. Как сообщил на днях глава Минпромторга РФ Денис Мантуров, специнвестконтракт с немецким концерном Daimler по этому проекту может быть подписан до конца этого года, объем вложений может составить не менее 300 млн евро.
Германия — не единственная страна Евросоюза, заинтересованная в увеличении инвестиций в российскую экономику. По данным главы Франко-российской торгово-промышленной палаты Эммануэля Киде, в 2014 году французские компании вложили в Россию $ 2,2 млрд, в 2015 году — $ 1,6 млрд, а в первом квартале 2016 года Франция инвестировала больше любой другой страны, не считая офшоры. Французским компаниям интересны такие отрасли, как АПК, ИТ, здравоохранение и фармация, строительство, автомобилестроение, транспорт и инфраструктура, ЖКХ, туризм, переработка отходов.
Есть и примеры новых крупных проектов с партнерами из Италии. В частности, в апреле этого года в Челябинске был открыт завод по производству насосов для перекачки нефти стоимостью 50 млн евро — совместное предприятие АК «Транснефть», группы «Конар» и итальянской компании «Термомекканика Помпе». Сумма российско-итальянских контрактов, подписанных на последнем форуме в Санкт-Петербурге, составила 1,3 млрд евро. Тенденция касается не только немецких компаний. «Целая группа итальянских компаний проявляет большой интерес к участию в формирующемся обувном кластере в Новосибирской области, — говорит управляющий партнер компании „ФОК (Финансовый и организационный консалтинг)“ Моисей Фурщик. — Активность начал проявлять и японский бизнес, представители которого реализуют или заявили сразу несколько проектов в сфере АПК на Дальнем Востоке».
Дух и буква санкций
Как следует из последнего опроса немецкого бизнеса, проведенного Германско-российской торгово-промышленной палатой, взаимные санкции между Россией и Евросоюзом затронули 58% опрошенных компаний, а за отмену антироссийских санкций выступают и вовсе 90% немецких бизнесменов, которые участвовали в исследовании. Однако на практике оказалось, что для значительной части немецких компаний санкции вообще не стали критическим препятствием для ведения бизнеса в России. 27% опрошенных предприятий отметили прирост оборота за первое полугодие этого года более чем на 10%, а еще 21% компаний увеличили оборот в пределах 10%. О том, что германский бизнес верит в потенциал российского рынка, говорят такие данные: 91% участников опроса не собирается сокращать объём своей деятельности в РФ, хотя еще в начале года доля таких компаний составляла 76%.
«Санкции больше всего ударили по возможностям финансирования, а для иностранных компаний в России это не самая актуальная проблема, они могут использовать для финансирования корпоративные ресурсы. Поэтому, думаю, им не нужно было искать варианты „обходить“ санкции, — говорит Вячеслав Соловьев. — Бизнес, принимая решение, открывать или не открывать локальное производство, в большей степени руководствуется рыночными причинами — как выглядит спрос, какой возврат на инвестиции, какие доступны льготы и так далее. Именно это — драйверы для решений и поводы для беспокойств, а не санкции».
«Уровень политических и, что важно, экономических рисков оценивается европейцами довольно низко, — соглашается с этой точкой зрения профессор ГУ ВШЭ Дмитрий Евстафьев. — Важной тенденцией является то, что инвестиции идут в сектор машиностроения, а не только сырья. Здесь, вероятно, играет роль именно относительно низкая рисковость данного сектора. И хотя и в нем есть серьезные проблемы, они „обходимы“ лучше, чем в финансовом и сырьевом секторах, вокруг взаимодействия в которых сложилась тяжелая атмосфера».
«Жесткие санкции касаются лишь финансового, оборонного и нефтесервисного секторов, — говорит Моисей Фурщик. — То же сельскохозяйственное машиностроение пока явным образом не подпадает под санкции. Поэтому целый ряд иностранных компаний продолжает инвестирование, ориентируясь именно на „букву“, а не на „дух“ введенных Западом ограничений».
В то же время, по мнению Фурщика, крупных и знаковых проектов новой волны с участием иностранного бизнеса пока очень мало — инициативы инвесторов больше связаны с развитием существующего бизнеса, включая производство комплектующих. По мнению эксперта, именно такие нишевые проекты, видимо, признаются относительно безопасными, причем с большим отрывом здесь лидирует агропромышленный комплекс. «Причиной этого, — считает Моисей Фурщик, — являются не столько контрсанкции, сколько продолжающийся эффект от девальвации. Кроме того, во многих секторах сельского хозяйства остаются большие возможности для роста производительности за счет внедрения современных технологий».
Если же говорить о других отраслях, которые потенциально интересны иностранному бизнесу, то здесь условия «на входе» пока не слишком благоприятны. Например, в добывающей промышленности присутствуют гораздо больше ограничений для иностранного участия, а также значительные инфраструктурные проблемы. В быстрорастущем химпроме мало вариантов для покупки готового бизнеса, а строительство нового химического производства — слишком долгий и сложный процесс. Кроме того, определенная привлекательность для иностранцев возникла в сфере коммерческой недвижимости, где появились возможности относительно дешевой покупки качественных объектов.
Двойное дно иностранных инвестиций
Принципиальным моментом для привлечения иностранных инвесторов вопреки кризису и санкциям является реализуемая государством промышленная политика. Ключевым инструментом в данном случае является механизм так называемых специнвестконтрактов (СПИК), предусмотренный федеральным законом «О промышленной политике», который был принят в конце 2014 года. Этот механизм предполагает формирование пакета льгот и преференций под конкретного инвестора при условии, что он вкладывает в проект не менее 750 млн рублей. Именно на таких условиях были заключены соглашения о дополнительных инвестициях в строящийся станкостроительный кластер в Ульяновске, в расширение локализации завода Claas в Краснодаре, а теперь ожидается подписание СПИК по новому заводу Daimler в Подмосковье.
«СПИК действует как конструктор: мы собираем для инвестора специальные условия», — заметил на конференции InRussia заместитель министра промышленности и торговли РФ Георгий Каламанов. По его словам, принятие закона о промполитике способствовало развитию локализации производств, и одним из показателей этого является увеличение количества индустриальных парков в России. Если в 2013 году, сообщил Каламанов, в стране было 80 промпарков, то сейчас их 146 (в соотношении 50/50 государственные и частные), причем около 40% из них — строящиеся. Резидентами парков выступают порядка 165 компаний, в процессе локализации производств уже участвуют инвесторы из более чем 25 стран.
«Мы понимаем локализацию гораздо шире, чем раньше, это уже не просто поиск и подготовка земельного участка, — говорит исполнительный директор Ассоциации индустриальных парков России Денис Журавский. — Нынешний период — это время возможностей. Себестоимость становится меньше, экспортные возможности увеличиваются, внутренний рынок остается широким, в том числе благодаря госзакупкам».
Однако долгожданное ускорение локализации производств иностранных компаний уже подняло ряд вопросов о границах того, что позволено зарубежным инвесторам. Например, подписание СПИК открывает для российских предприятий иностранных холдингов возможность получать статус отечественных производителей, а вместе с ним — доступ к различным программам господдержки. Именно этого, к примеру, настойчиво добивался немецкий Claas, развивая свое производство в Краснодаре. Достигнув уровня локализации более 50%, компания сразу же направила заявку и пакет документов для аккредитации в качестве поставщика и включения в лизинговую программу ОАО «Росагролизинг». «Мы долго шли к тому, чтобы краснодарский завод был признан российским производителем, и считаем, что давно заслужили это признание. Из 45 наших поставщиков лишь 7 находятся за пределами России», — заявил на подписании соглашения с Минпромторгом РФ на Петербургском форуме гендиректор завода Ральф Бендиш, напомнив, что за все время работы предприятия в бюджеты различного уровня было перечислено свыше 2 млрд рублей.
Подобные жесты иностранных компаний вызывают открытое недовольство собственно российских производителей. В частности, против «специальных» контрактов открыто выступила ассоциация производителей сельхозтехники «Росагромаш». «Для развития отрасли нужны единые правила для всех, — заявил незадолго до подписания СПИК с Claas ее президент и основной владелец ростовского комбайнового завода „Ростсельмаш“ Константин Бабкин. — Если хотя бы один такой „специальный“ контракт будет подписан, то все другие компании будут мотивированы не развивать производство, не инвестировать в предприятия и в коллективы, а выстроятся в очередь за получением своих „специальных“ условий. Это нанесёт ущерб развитию страны». В качестве главных проводников подобного понимания промышленной политики глава «Росагромаша» назвал «лоббистскую мощь Германии и всего Евросоюза, а также труднообъяснимую активность некоторых российских чиновников».
Еще один вопрос в связи с оживлением иностранных инвесторов — каковы конечные цели их проектов по локализации своих производств? «Не очень ясно, что мы сейчас видим: продолжение эффекта девальвации, когда ввоз становится невыгодным, или ставку на Россию как на один из „сборочных цехов“? — задается вопросом Дмитрий Евстафьев. — Понятно, что европейцы создавая производства, в том числе станков, оборудования, транспортных изделий, ориентируются не столько на российский рынок, сколько на сопредельные и не только рынки».
Это предположение полностью подтверждают слова топ-менеджера крупной немецкой компании, приведенные выше: себестоимость производства в России стала сопоставимой с Китаем. О том, что иностранные инвесторы видят горизонт далеко за пределами российского рынка, говорят и такие детали из недавнего опроса германских бизнесменов: более половины компаний ожидают преимущества от расширения и углубления Евразийского экономического союза (ЕАЭС), 26% опрошенных надеются на дополнительную выгоду от отмены таможенных сборов и таможенного контроля, а 19% исходят из увеличения рынка сбыта для своей продукции. При этом лишь 1% опрошенных руководителей немецких компаний считают налоговую нагрузку на бизнес в России чрезмерной.
Иными словами, рост прямых иностранных инвестиций в российскую экономику отнюдь не следует рассматривать как однозначное свидетельство «великой дружбы» со стороны европейского бизнеса. Перспективы превращения в «сборочный цех» могут выглядеть вполне радужно для депрессивных субъектах федерации с избыточным населением, таких как республики Северного Кавказа. Однако в списке регионов, наиболее интересных для немецких инвесторов, с большим отрывом значатся субъекты с самым высоким в России «человеческим капиталом» — Москва и Московская область, Санкт-Петербург, Татарстан, для которых более уместной выглядит роль национальных технологических лидеров, а не реципиентов иностранных технологий. Это тревожный сигнал, говорящий об отсутствии реальных успехов в работе над инвестклиматом в тех периферийных регионах России, которые пытались активизировать у себя процессы «новой индустриализации».
Николай Проценко