Недавнее открытие памятника Ивану Грозному в Орле вызвало яростную сетевую дискуссию о роли этого царя в русской истории, сопоставимую с неутихающими спорами о личности Сталина. По сути, новые апологеты Грозного воспроизвели известные аргументы тех, кто стремится реабилитировать вождя народов: царь Иван Васильевич был не «кровавым тираном», а «эффективным менеджером», радевшим о создании сильного государства, хотя и с неизбежными в таких случаях издержками — «лес рубят — щепки летят».
Один из самых известных российских историков, профессор Уральского федерального университета Сергей Нефедов, на первый взгляд, склоняется именно к такой интерпретации заслуг Ивана Грозного перед историей страны. В оценке Нефедова Иван IV предстает человеком, внедрившим в России самую эффективную на тот момент модель государственности и неотделимой от нее военной машины, скопировав ее с образца Османской империи (об этом, кстати, большинство записных патриотов либо умалчивают, либо попросту не знают). Именно благодаря этому Россия смогла окончательно ликвидировать угрозы степных набегов и значительно расширить свою территорию, хотя обратной стороной успехов при этом оказались репрессии, голод, разорение народа. В этом смысле Иван Грозный действительно сопоставим с фигурами Сталина и Петра Первого, которые также вошли в российскую историю как создатели государства и армии нового для своего времени типа.
В то же время Сергей Нефедов настаивает на том, что дискуссия об Иване Грозном должна вестись строго в контексте его эпохи, которую от нашего мира отделяет пропасть. Если бы человек того времени смог попасть в среднестатистическую страну Запада, то он бы наверняка решил, что оказался в «золотом веке» — ведь еще две-три сотни лет назад повседневной реальностью для большинства людей были голод, эпидемии и непрекращающиеся войны. Вряд ли об этом задумывались те, кто принимал решение установить памятник Ивану Грозному — а равно и о том, как будет воспринят этот жест в разных сферах российского общества.
Сергей Александрович, если почитать сетевые дискуссии по поводу памятника Ивану Грозному, то складывается впечатление, что об этом правителе судят исключительно с позиций сегодняшнего дня — как условные «либералы», так и условные «патриоты». С чего, по вашему мнению, вообще надо начинать разговор о месте Ивана Грозного в российской истории?
Чтобы понять роль Ивана Васильевича (Грозным его при жизни не называли) в русской истории, нужно представить, как жили русские люди в то время. А жили они в постоянном страхе татарских набегов. Дважды в год Крымская орда отправлялась на охоту за людьми. «Они выступали в числе до 100 тысяч, — рассказывал префект Кафы (нынешней Феодосии) Дортелли, — и направлялись либо в Польшу, либо в Московию. Идя на войну, каждый всадник берет с собой по крайней мере двух коней — одного ведет для поклажи и пленных, на другом едет сам».
В поход шли все, даже мальчики 13−14 лет, в татарских аилах не оставалось никого, кроме малых детей и женщин; из оружия брали лишь луки и сабли: орда не собиралась вступать в бой, нужно было внезапно нагрянуть, бросить пленных поперек седел и быстро ускакать. Полоны, приводимые в Кафу, исчислялись десятками тысяч невольников; толпы полуживых, иссеченных плетьми страдальцев иногда по несколько дней втекали в городские ворота, и стоявший у ворот еврей-таможенник однажды спросил литовского посла, остались ли еще в его стране люди. «Это не город, а поглотитель крови нашей, — писал посол. — Когда происходит торг, этих несчастных ведут на рыночную площадь, связанных за шеи, и продают десятками сразу с аукциона, причем торговец, чтобы повысить цену, кричит, что это новые невольники, простые, бесхитростные, только что пойманные».
Эти эпизоды почему-то остаются за рамками традиционного школьного курса истории. Из него складывается такая картина: в 1480 году Москва окончательно свергла монголо-татарское, или, как теперь политкорректно говорят, ордынское иго, после чего произошло создание «русского централизованного государства»…
Да, эта, как теперь говорят, «история повседневности» XVI века была гораздо страшнее, чем ныне запрещенное цензурой «монголо-татарское иго». И повседневность становилась все более грозной: в 1540-х годах в татарских набегах стали участвовать турецкие янычары с артиллерией. Теперь перед Русью встал вопрос: «Быть или не быть?» И решать этот вопрос пришлось молодому царю Ивану Васильевичу.
В чем заключалось решение? Оказалось ли оно, выражаясь современным языком, «инновационным»?
Единственно возможное решение состояло в том, чтобы завести собственных янычар (в переводе с турецкого — «новое войско») — регулярную армию, вооруженную артиллерией и пищалями. Считается, что план реформ предложил царю служивший одно время у турок «воинник» Иван Пересветов — но похожие мысли высказывали и другие советники молодого царя, и, в общем, программа действий была очевидной. Нужно было создать такое же войско, как у османов, а для этого провести налоговую реформу по османскому образцу. Нужно было увеличить налоги, навести порядок в управлении, в том числе устранить воевод, собиравших «корма» на местах в свою пользу. В общем, нужно было создать новое Русское государство, причем по турецким лекалам, хотя провести этот план в жизнь было очень непросто.
Об этом тоже как-то не принято говорить — ведь считается, что централизованное государство в России к этому моменту уже было создано…
Молодой царь Иван не был хозяином в своем государстве. Треть земли принадлежала боярам, а другая треть — церкви; земли эти были по большей части освобождены от налогов, а удельные князья и бояре, если им что-то не нравилось, могли перейти на службу к литовскому князю. С церковью Иван Васильевич разобрался сравнительно просто: он обложил ее земли налогами. Но когда он обложил налогами княжеские и боярские земли и заставил выставлять с этих земель служилых людей для армии, знать стала строить заговоры против царя. Начались измены, уходы вместе с дружинами в Литву — разгорелся неизбежный конфликт, который принял очень острый характер. Князья и бояре — это была мощная сила, у них были тысячи вассалов, слуг и зависимых людей, так что сломить эту силу можно было только массовыми репрессиями. В этом «окончательном решении боярского вопроса» Иван IV тоже подражал османам. Помимо янычар-стрельцов, он завел дворцовый корпус опричников — аналог османского «алтыбулукхалкы» (конной гвардии). Они пытали всех подозрительных, по османским обычаям сажали на кол, убивали жен и детей.
Собственно, этим Иван Грозный и запомнился потомкам: самая первая расхожая ассоциация с его именем — это как раз зверства опричников. Оправдывала ли цель средства?
Основной смысл опричнины заключался все же не в казнях. Главное заключалось в том, что царь отнял у бояр их земли — 150 боярских и княжеских родов были высланы на поселение в Казань. Из-за этих земель и доходов с них и шла война между царем и боярами, и ставки были таковы, что война шла не на жизнь, а на смерть. Причем не следует думать, что бояре сидели сложа руки: они отравили трех жен Грозного, его сына, а потом и самого царя — об этом писали многие современники: дьяк Иван Тимофеев, голландец Исаак Масса и другие. Не говоря уже о том, что ранее бояре отравили его мать Елену Глинскую. В те времена как раз появилось «венецианское лекарство», сулема, и спасения от этого «лекарства» не было.
Победа на внутреннем фронте была обязательным условием победы над внешним врагом?
Как мы говорили, Иван IV создавал новую армию османского образца: стрельцы-янычары, пушки с ядрами «в колено человеку» и многочисленная конница из наделенных поместьями служилых людей, дворян. Но для этой армии требовались пищали, порох и медь для пушек. Всего этого катастрофически не хватало, но имелась возможность доставить необходимое из Англии. Для этого нужно было прорубить выход к морю, завоевать Ливонию.
Однако война с Ливонией означала войну с Польшей, Литвой и Швецией — эта война требовала мобилизации всех ресурсов; речь шла уже не об обложении земель знати налогами, а о конфискации этих земель. Лишь подавив сопротивление знати и отняв ее богатства, можно было выстоять в войне со всем окружающим миром. Ведь на юге продолжалась война с Крымом; в 1571 году татары прорвались через Засечную черту и сожгли Москву. Лишь мобилизовав все силы, Русь смогла продолжить войну, и в следующем году, 1572 году, новая русская армия одержала победу в битве при Молодях. Это была решающая победа в вековечной войне с Ордой — после этого разгрома крымцы не осмеливались показаться на Руси вплоть до смерти Ивана IV.
В результате пограничные укрепления были отодвинуты на 400 километров на юг, и Русь овладела обширными землями, которые впоследствии стали ее житницей. Здесь были основаны десятки новых городов, в том числе Орел, Тамбов, Елец, Воронеж, Самара, Саратов. На этих новоприобретенных черноземных землях урожаи были в три, в четыре, в пять раз больше, чем в Подмосковье, и они стали для русских новой родиной. Через столетия здесь выросли новые поколения, и благодаря завоеваниям Ивана IV численность русского народа возросла в несколько раз. Таким образом, Иван Грозный создал новое Русское государство, новую армию и завоевал те земли, которые сейчас составляют основную часть России.
Каковы были издержки этого процесса? Не оказались ли они уже на тот момент существенно больше приобретений?
При создании нового государства было казнено примерно четыре тысячи противников царя — но настоящая цена была, конечно, гораздо большей. Иван IV воевал со всем окружающим миром, и налоги, которые он требовал с населения, превзошли грань возможного. Начался голод, вместе с ним пришла чума — и эти бедствия унесли миллионы людей. При таких обстоятельствах царю пришлось отказаться от продолжения Ливонской войны, и выход к морю снова оказался закрыт.
Являются ли, на ваш взгляд, известные личные качества Ивана Грозного достаточным основанием для сохранения его негативного образа в массовом сознании? Или же заслуги Грозного в строительстве Российского государства должны, в конечном итоге, перевесить?
На самом деле мы знаем о личной жизни царя довольно мало — хотя нельзя отрицать, что он был человеком жестоким, под стать эпохе, когда человеческая жизнь не стоила ничего. Западные правители тогда тоже не были сентиментальными — «Варфоломеевские ночи» в то время никого не удивляли. Здесь надо отметить, что недопустимо судить прошлое по нормам современной морали. Европейцы XXI века живут в другом, новом мире, который люди прошлых эпох назвали бы «золотым веком». «Золотой век» — это прежде всего время сытости, когда никто не страдает от голода — наоборот, многие страдают от ожирения. А еще сто или двести лет назад поведение людей определял голод, и голод порождал кровавые войны — внутренние и внешние. Это была история другого, очень жестокого мира, почти столь же далекого от нас, как мир неандертальцев, которые загоняли друг друга к обрыву, а потом поедали трупы, аккуратно раскалывая кости — чтобы достать костный мозг.
Как трактуется период правления Ивана Грозного у зарубежных историков России? Есть ли у них какое-то принципиальное отличие от стереотипного российского образа этого царя?
Образ Ивана Грозного на Западе во многом был сформирован еще Ливонской войной, которая была войной с Западом — и велась не только на поле боя. На Западе в то время уже получила распространение печатная пропаганда, так что война приняла и идеологический характер. В Германии и Польше издавалось множество памфлетов, которые рисовали Ивана IV в образе антихриста, дьявола, людоеда. Поскольку на Руси книгопечатание находилось еще в зародыше, то в пропагандистской войне Запад одержал полную победу. Памфлетисты создали образ «Ивана Ужасного», который развлекался убийствами. Якобы французскому послу, вовремя не снявшему перед царем шляпу, прибили ее к голове гвоздями. Голландскому врачу вытащили щипцами внутренности через задний проход. Иностранные послы однажды были приглашены на обед, на котором должны были отрезать куски мяса от проштрафившегося главы Посольского приказа Висковатого и сырыми есть. И так далее.
Самое печальное то, что за недостатком достоверных сведений эти памфлеты до сих пор используются историками — в частности, записки немецкого дворянина Альберта Шлихтинга, который несколько лет провел при дворе Ивана IV. Все это проводит к тому, что многие историки отказываются от поиска причин и следствий и попросту объявляют Ивана Грозного сумасшедшим. Такова практически вся западная историография — и современные работы в этом смысле не содержат ничего нового.
Может быть, Ивану Грозному не очень повезло с исторической памятью о нем, так что здесь требуется та или иная форма восстановления исторической справедливости? Тот же Петр Первый был не менее деспотичен, но все же вошел в историю как великий правитель. Между тем Грозный, начав с серьезных успехов (завоевание Казани и Астрахани), закончил свое правление поражением в Ливонской войне, а вскоре после его смерти последовало Смутное время, и новой династии Романовых, по сути, пришлось собирать Россию заново.
Сейчас люди спорят о Иване Грозном, был ли он тираном или мудрым государственником — и проводят странные аналогии с современностью. Хотя Иван Грозный был человеком из другого мира, где памятники возводили тем, кто убьет больше людей. Монголы возвели колоссальный монумент Чингисхану — самый большой памятник в мире, он стоит, как гора, посреди голой степи, и его видно за сто километров. И это при том, что воины Чингисхана выжгли половину Евразии — а еще раньше вырезали половину собственно монгольских племен.
У Петра I и Ивана Грозного действительно было много общего, и Петр это хорошо понимал. «Сей государь, — говорил Петр I об Иване Грозном, — есть мой предшественник и образец; я всегда представлял его себе образцом моего правления в гражданских и воинских делах, но не успел еще в том столь далеко, как он. Глупцы только, коим не известны обстоятельства его времени, свойства его народа и великие его заслуги, называют его мучителем».
Главным было то, что оба правителя решали задачу создания новой армии. Для этого требовалась мобилизации всех сил народа, и они заставляли знать служить государству, пытались создать эффективную администрацию, увеличивали налоги. Такая мобилизация всегда требовала жертв — и правление Петра тоже закончилось большим голодом. Но Петр I все же смог выполнить то, на что у Ивана IV не хватило сил, — он прорубил окно в Европу. И еще одно обстоятельство роднит Петра и Ивана — у них не было достойных наследников. После смерти Грозного длительный династический кризис в конце концов привел к Смуте, а после смерти Петра настала эпоха дворцовых переворотов.
Третий в российской истории случай создания новой армии путем мобилизации народных ресурсов — это, конечно, Сталин. Здесь все то же самое: жестокая дисциплина, репрессии, голод. Но в конечном счете — победа, завоевания.
Так стоило ли все же ставить Ивану Грозному памятник, причем в сопровождении совершенно постмодернистского действа?
Установка памятников — это как раз обычай того, другого мира. Это обычай Древнего Египта, где устанавливали огромные монументы фараонов, чтобы показать, насколько ничтожны люди. Но мы знаем судьбу памятников — у фараонов отбивали лица, а теперь памятники низвергают, взрывают, разрисовывают краской. Наверное, в новом мире древний обычай ставить памятники властителям отомрет — во всяком случае, они уже сейчас воспринимаются в основном как детали архитектурного окружения. Что-то вроде украшающих фонтаны нереид и самсонов. Ну, поставили в Орле еще одного самсона — стоит ли из-за этого ломать копья?
Но дело, конечно, не только в памятниках. Встает вопрос: нужно ли вообще преподавать историю того, другого мира? Ведь она полна убийств, жестокостей, залита кровью. Она не объединяет — она ссорит народы и государства. Как объяснить тем же татарам, что Иван Грозный — герой? — ведь он истреблял их предков, совершавших набеги на Русь. Как объяснить японцам, зачем их лучшие друзья, американцы, сбросили атомную бомбу на Хиросиму? И вот японцы нашли выход — они прекратили преподавать историю в университетах. Это заставляет задуматься.
Беседовал Николай Проценко