Конституционное большинство, полученное в новом созыве Госдумы «Единой Россией», стало результатом использования политтехнологий, а не реальным волеизъявлением большинства избирателей. Главный результат прошедших выборов — не 343 из 450 мест, которые достались партии власти, а больше половины граждан, отказавшихся принять участие в голосовании, при катастрофически низкой явке в двух столицах. Это ставит власти в крайне неудобное положение в преддверии президентских выборов 2018 года: легенда о «демократизации» и «честных выборах» вряд ли сработает во второй раз, а в случае заранее предсказуемого результата явка на выборах-2018 будет еще ниже, что ставит под угрозу их легитимность. Это крайне опасный для страны сценарий в условиях продолжающегося экономического кризиса.
Выборы с фигой в кармане
Выборы депутатов Госдумы, состоявшиеся 18 сентября, привлекли внимание рекордно низкого числа зарегистрированных избирателей. По предварительным данным, явка на них составила 47,8%, и хотя власти пытаются сохранять невозмутимость («Явка как явка», — прокомментировала эту цифру председатель ЦИК Элла Памфилова), есть все основания полагать, что реальный показатель был существенно ниже. На 18−00 18 сентября явка составляла лишь 39,37% - простой подсчет показывает, что для увеличения явки на 8,4% за оставшиеся до закрытия участков два часа по всей стране должно было проголосовать, как минимум, порядка 9,2 млн человек (исходя из общей численности зарегистрированных только на территории РФ избирателей — 109,8 млн).
Как бы то ни было, из семи прошедших начиная с 1993 года выборов в Госдуму, нынешние оказались наименее востребованными — в ходе предыдущих шести кампаний средняя явка по стране колебалась в диапазоне 54,81% (1993 год) — 64,4% (1995 год). При этом самая низкая явка на выборах-2016 была зафиксирована в столицах — Москве и Санкт-Петербурге: соответственно, 35,2% и 32,5%.
Еще одна нехитрая калькуляция позволяет оценить долю столиц в официально зафиксированной явке. По данным территориальным избиркомов, в Москве в преддверии последних выборов было зарегистрировано порядка 7,3 млн избирателей, в Петербурге — 3,7 млн; в общей сложности это 10% от общего количества избирателей в стране. Если исходить из официальной явки, то в Москве проголосовало 2,6 млн человек, в Петербурге — 1,2 млн; в совокупности это составляет только 7,3% от общего числа тех, кто пришел на выборы 18 сентября. Вклад столиц в «копилку» голосов «Единой России» окажется еще меньше. В Москве партия власти, по предварительным данным, получила 37,7% (это порядка миллиона голосов), в Петербурге — 42,2% (около 500 тысяч), то есть в общей сложности лишь 5,2% от приблизительно 28,7 млн человек, которые, если верить официальным источникам, отдали свой голос за «Единую Россию».
Очевидный провал явки в столицах был с лихвой компенсирован периферией: в числе регионов, показавших явку за 50% уже к 18 часам дня голосования, привычно оказались все республики Северного Кавказа, за исключением Адыгеи, Татарстан, Башкортостан, Тыва, Чувашия, Мордовия, а из условно русских регионов — Белгородская, Кемеровская, Тюменская, Саратовская области. Хотя если принять во внимание многочисленные «сигналы с мест», то официальные показатели явки вызывают очень большие сомнения. Например, в Дагестане, где, по предварительным официальным данным, к урнам пришли около 87% избирателей (и примерно столько же из них проголосовали за «Единую Россию»), независимые наблюдатели фиксировали на порядок меньшую явку (в частности, об этом в деталях пишет корреспондент ТАСС на Северном Кавказе Владимир Севриновский). Одним словом, специфическая модель российского федерализма вновь продемонстрировала себя в действии.
Можно сколько угодно рассуждать о том, что население предпочло выборам поездку на дачи в последние теплые дни, что новым партиям не удалось обратить на себя достаточное внимание электората, что оппозиции не хватило денег на полноценную кампанию и т. д. — обоснования задним числом всегда звучат убедительно. Однако более убедительным вариантом объяснения крайне низкой явки 18 сентября выглядит то, что большинство избирателей просто решили самоустраниться от выборов, понимая, что любой исход голосования не приведет к каким-либо принципиальным изменениям в стране. Состав парламентских партий, оставшийся без изменений, можно сравнить с производством водки: в разные бутылки наливается один и тот же спирт, но в зависимости от этикетки и средств, затраченных на маркетинг, бутылки имеют разную стоимость для покупателя — и одинаковый эффект при неумеренном потреблении.
Кролики тоже думают, что у них любовь
Эта ситуация не выглядела бы конфузом для властей, если бы в преддверии выборов пропагандистская машина не вещала круглосуточно о «повышении конкурентности выборов» и «демократизации выборного процесса». Собственно, первый тревожный сигнал о том, что истинную цену этих заявлений граждане прекрасно понимают, раздался еще год назад, когда в ряде регионов страны была фактически завалена явка на выборах в законодательные органы власти. Например, в Законодательное собрание Новосибирской области приняли участие 29% избирателей (при этом порядка 16 тысяч бюллетеней было сознательно испорчено), в Курганскую областную думу — чуть больше 30% избирателей, в Костромскую областную думу — 35,7%, в Законодательное собрание Челябинской области — 38% и т. д.
До определенного момента власти и околовластные структуры могли делать хорошую мину при плохой игре. Например, в феврале этого года сопредседатель Общероссийского народного фронта Александр Бречалов заявил, что явка на выборы в Госдуму в 2016 году будет высокой, если избиратели сочтут выборы конкурентными и поймут, что они проходят честно. Судя по тому, что мы увидели 18 сентября, в конкурентность выборов большинство населения страны попросту не поверила, и результат «борьбы за конкурентность» эти опасения подтвердил (и это еще оставляя в стороне вопрос об их честности, который требует отдельного рассмотрения). Как и в 2007 году, «Единая Россия» набрала конституционное большинство, но если девять лет назад это была условно «чистая» победа по списку (и при совершенно другой ситуации в экономике), то теперь такой результат партия власти получила за счет почти тотальной победы в одномандатных округах, возвращение которых как раз и преподносилось как выдающееся достижение в борьбе за пресловутое повышение конкурентности.
Безусловно, у тех, кто в последнем избирательном цикле рассчитывал пройти в Думу через одномандатные округа в качестве самовыдвиженца или кандидата от новых партий, были свои вполне рациональные мотивы для участия в выборах. Однако в ретроспективе их расчеты на попадание в Госдуму на волне риторики о повышении конкурентности выглядят крайне наивно — и вдвойне обидно, что среди этих людей было много достойных политиков, общественников, бизнесменов, журналистов. Три кресла у самовыдвиженцев и новых партий по одномандатным округам выглядят скорее насмешкой над конкурентностью, чем реальным ее повышением, особенно если учесть, какие ресурсы были затрачены на участие в выборах и, по сути, ушли в песок. И уж тем более наивно было думать, что кто-то из десяти новых партий сможет преодолеть даже трехпроцентный барьер — на практике собранные ими 11% голосов пошли, как и следовало ожидать, в зачет «Единой России». Таким образом, фактический результат «повышения конкурентности» описывается известной формулировкой: кролики тоже думают, что у них любовь, а на самом деле их разводят.
Учите новую теорию революций
Результаты выборов-2016 дают и определенную пищу для размышлений о том, кто на самом деле оказался главным, с позволения сказать, бенефициаром памятных митингов «за честные выборы» в конце 2011 — начале 2012 годов, после которых власти и провозгласили курс на «повышение конкурентности» и т. д. Как хорошо известно, непосредственным поводом для этих митингов стали предполагаемые массовые нарушения на выборах депутатов Госдумы 4 декабря 2011 года, которые моментально вызвали возмущение у столичного «креативного класса» и «рассерженных горожан».
Примечательно, что многочисленные факты нарушений были установлены и на выборах 18 сентября, с соответствующими материалами можно легко ознакомиться в интернете — но никакой массовой протестной реакции это при оглашении результатов не вызвало. За несколько недель до выборов стали активно муссироваться слухи о том, что масштабные выступления своих сторонников в Москве готовит партия «Парнас», след подготовки «майдана» в Москве усмотрели даже в обнаруженных у полковника Захарченко дензнаках, но, как оказалось, все это были лишь признаки ложной тревоги.
С точки зрения классической теории революций («верхи не могут — низы не хотят»), сейчас в России гораздо больше поводов для всплеска массового недовольства, чем пять лет назад — повестка перемен объективно назрела. Несмотря на неоднократные заявления правительства и ЦБ о выходе российской экономики из рецессии, уровень жизни основной массы населения продолжает падать. Согласно последним данным Росстата, динамика сокращения реальных доходов граждан достигла максимума начиная с декабря 2008 года, пиковой фазы прошлого кризиса (в августе средний по стране уровень снижения этого показателя составил 8,3%), причем доходы непрерывно падают уже 22 месяца подряд. Нет и признаков выхода из бюджетного кризиса: в этом году правительство вновь будет принимать однолетний бюджет, а «дыры» в нем, похоже, придется затыкать очередным повышением налогов. Долги ряда регионов (в том числе тех, которые показали самые большие результаты по явке и по голосованию за «Единую Россию») достигли катастрофического уровня, и только неуместная политкорректность не позволяет официально признать их банкротами.
Победа «Единой России» с разгромным результатом на этом фоне выглядит, мягко говоря, нелогично — если, конечно, вынести за скобки аргументы о знаменитом долготерпении русского народа («людям живется непросто, много нерешенных проблем, и тем не менее результат такой, как он есть»). Но каких-то серьезных сомнений в итогах голосования со стороны оппозиции не слышно, а если и слышно, то они не влекут за собой последствий в виде массовых акций протеста. Напротив, в 2011 году в ситуации довольно быстрого выхода экономики из кризиса, который в сравнении с нынешним страну, по сути, не затронул всерьез, «Единая Россия» показала резкое падение показателей — с 64,3 до 49,3%. Казалось бы, оппозиция (в том числе и несистемная) могла праздновать победу, но вместо этого результаты выборов сразу же были поставлены под вопрос в ультимативной форме со всеми дальнейшими последствиями.
Пониманию того, что произошло в конце 2011 года на самом деле, способствует неклассическая теория революций, смещающая объяснение их причин с масс на элиты. При таком подходе важнейшим фактором, без которого невозможны революционные события, оказывается раскол элит (далее к этому добавляются фискальный кризис и внешнеполитические неудачи, что на выходе с высокой вероятностью дает революцию, понимаемую как распад государства).
Еще в середине 2011 года значительная часть российской элиты рассчитывала на то, что тогдашний президент Дмитрий Медведев пойдет на второй срок на предстоящих выборах, однако события пошли по иному сценарию — президентом вновь решил стать Владимир Путин. Такой поворот, разумеется, не устраивал значительную часть российской элиты, которая, в общем, не скрывала своего фрондерства. «Да уж, нет поводов для радости», — прокомментировал в твиттере возвращение Путина тогдашний помощник Медведева Аркадий Дворкович, предпочтя съезду «Единой России», на котором было объявлено о рокировке, хоккейный матч. А первый замглавы администрации президента Медведева Владислав Сурков в самый разгар «болотных» митингов назвал их участников «лучшей частью нашего общества».
Однако революция «креативного класса» и «рассерженных горожан» предсказуемо не состоялась — повестку «честных выборов» почти сразу перехватил Владимир Путин, триумфально вернувшийся в Кремль в марте 2012 года с результатом 63,6% голосов при явке 65,3%. Неплохой «урожай» сняла и условная группа «второго срока Медведева»: в новом правительстве во главе с экс-президентом оказалось немало сторонников углубления неолиберальных реформ, таких как вице-премьер по социальным вопросам Ольга Голодец, министр образования и науки Дмитрий Ливанов или «министр без портфеля» по делам «Открытого правительства» Михаил Абызов. Ну, а тем, кто воспринял митинги за «честные выборы» слишком всерьез, ждали реальные приговоры по «болотному делу» — притом, что главные их вдохновители типа Алексея Навального и Ильи Яшина, в сущности, отделались легким испугом, а Михаилу Касьянову еще и дали шанс попасть в Госдуму во главе «Парнаса». Хотя в «несистемном» лагере как раз все произошло в точности со сценарием, описанным еще Достоевским в романе «Бесы»: главное — вовремя выскочить из игры, когда начинают бить.
Повестка-2018
Сравнивая ту ситуацию с нынешней, в первую очередь стоит отметить отсутствие явного раскола элит, несмотря на углубляющийся фискальный кризис и борьбу за скудеющие ресурсы. В значительной степени отсутствие новой фронды объясняется фактором страха: последние полтора года, начиная с момента первого в российской истории ареста «живого» губернатора (Александра Хорошавина на Сахалине), элиты постоянно находятся под колпаком спецслужб. Последние, впрочем, тоже не ощущают себя в роли хозяина ситуации, учитывая усиление фактора «внутривидовой конкуренции» в виде затеянной Путиным серии слияний и поглощений силовых структур. Выжить в этом «террариуме единомышленников» можно лишь за счет кастовой солидарности, прививать которую наследникам советской номенклатуры явно не требуется. И уж тем более определенным группам элиты больше не требуется поддержка «креативного класса» и «рассерженных горожан» — в ходе последней думской кампании эти мемы никто даже не вспоминал. «Креаклы» получили свои велодорожки и коворкинги, а также два процента партии «Яблоко».
Однако пресловутая борьба с коррупцией не имеет никакого отношения к той повестке изменений, которая представляется главной для дальнейшего развития страны. Речь идет о дальнейшей судьбе неолиберальных реформ, ведь их никто и не думал сворачивать в процессе объявленной властями после присоединения Крыма «национализации элиты». Отставка одиозного Ливанова за несколько дней до выборов пока выглядит лишь «сакральной жертвой», которую берегли до подходящего момента. Новому министру образования Ольге Васильевой придется работать в рамках все той же доктрины тотального сокращения государственных расходов, поэтому рассчитывать на какое-то качественное изменение ситуации в этой сфере не приходится — что бы там ни говорилось о патриотизме и необходимости поставить учителя во главу угла.
На чудесное восстановление цен на нефть до прежнего уровня в ближайшие два года рассчитывать явно не приходится, поэтому углубляющийся фискальный кризис неизбежно потребует увеличения изъятий в виде новых налогов, сборов и добровольно-принудительных платежей. Конституционное большинство «Единой России» в Госдуме позволит принимать соответствующие решения со скоростью «взбесившегося принтера», но с каждым разом такие меры в условиях продолжающегося падения доходов будут все больше углублять отчуждение народа от государства. А привычный бюрократический деспотизм в реализации этих решений принесет лишь новые «гроздья гнева».
Именно этот вопрос и предстоит решать власти в полтора года, оставшихся до президентских выборов (кто бы ни стал при этом кандидатом номер один). Политика бонапартистского толка, умелым практиком которой не раз демонстрировал себя Владимир Путин, здесь вряд ли сработает — лавирование между разными группами общества требует избыточных ресурсов, а это сейчас явно не про нас. Более того, именно сейчас Россия пожинает плоды бонапартистских методов купирования прошлого кризиса, когда государство щедрой рукой финансировало «стройки века» и раздавало деньги банкам, а те, в свою очередь, втридорога продавали их населению — в результате ЦБ приходится ликвидировать банки оптовыми партиями, а население оказалось загнанным в долги заодно с регионами. Кстати, эта ситуация весьма напоминает последние годы правления Наполеона Третьего — как писал один французский историк, «неблагодарная публика, обретя свои дома, свои железные дороги, свои пароходы, была изумлена, что они стоили так дорого. Часто утверждалось, что Наполеону III и его приспешникам все это достанется за бесплатно, так что публика теперь желала видеть в этих волшебниках, в которых она разуверилась, исключительно шарлатанов. Публика теперь хотела не чародеев, а очень твердую валюту вслед за широкой общественной дискуссией».
Тот факт, что в минувшее воскресенье больше половины россиян не пришли на избирательные участки, как раз и свидетельствует об отсутствии в обществе какой-либо содержательной дискуссии о будущем — и, как следствие, содержательной повестки выборов. Патриотическая эйфория весны 2014 года кончилась (причем для многих еще с первыми выстрелами на Донбассе), а явка на выборах осени 2016 года показала, что ресурс ее действия оказался весьма краткосрочным. Разглядит ли это власть за очередной триумфальной победой «Единой России», мы узнаем уже очень скоро.
Николай Проценко