В эти выходные в Новом Афоне будет отмечаться праздник святого Симона Кананита, одного из двенадцати апостолов, окончившего свой земной путь в окрестностях этого приморского абхазского местечка.
Но праздник может стать поводом для столкновений сторонников двух, враждующих групп духовенства, представляющих Абхазскую православную церковь и Священную митрополию Абхазии. Этот конфликт продолжается много лет, но очередной его виток случился сейчас, после проведения в Новом Афоне нового Церковно-народного собрания, которое организовала Митрополия, и что вызвало критику духовенства, поддерживающего иерея Виссариона Аплиаа, которого принято считать главой Абхазской церкви.
22 мая отец Виссарион и его сторонники собираются провести богослужение в Новом Афоне. Это может вызвать проблемы.
В этой статье не будут разбираться предпосылки, ситуация и сценарии ее развития. Хотелось бы остановить внимание аудитории на более общих вещах.
Эскалация церковного конфликта — один из множества примеров жестких политических конфликтов последнего времени. По сути, политическое поле Абхазии изорвано все новыми и новыми противостояниями, которые носят все более серьезный характер.
Некоторые из сюжетов развиваются параллельно, вызывая опасную турбулентность в обществе. Так может произойти и сейчас, если развитие сюжета в Новом Афоне совпадет по времени с опубликованием результатов сбора подписей по проведению референдума о доверии президенту Раулю Хаджимба. По идее, ЦИК на следующей неделе должен распространить эту информацию.
Каждый из этих конфликтов очень тяжелый, с вовлечением практически всего политического и активной части общественного спектра. Каждый из конфликтов носит колоссальный запал и может развиваться в самых разных направлениях.
Все это при том, что только что были противостояния, связанные с рынком недвижимости, до этого с референдумом и так до бесконечности.
А впереди действительно тяжелое испытание для слабеющего государства — парламентские выборы в первой половине будущего года. В условиях, когда власть слаба, когда оппозиция не очень дееспособна. Когда на политическом поле чуть ли не каждую неделю заявляют о себе новые силы и когда все — политики, чиновники, теневые лидеры — каждый ведут свою игру, такие выборы могут быть опасным испытанием для страны.
Почему Абхазию так лихорадит? Можно сформулировать целый ряд причин.
На самой поверхности, стремительно углубляющийся социально-экономический кризис, разбивающий вдребезги надежды на нормальную жизнь. За последние несколько лет запросы и возможности населения резко возросли, и вдруг, резкий и, возможно, необратимый поворот назад, к уровню возможностей конца 1990-х. Это тяжелейшая депрессия.
Причем откат назад происходит на фоне несколько обнадеживающих факторов, свидетельствующих об улучшении экономических возможностей. Впереди, не исключено, успешный туристический сезон. Есть подвижки в области государственного управленческого администрирования, что, возможно, позволит сделать так, чтобы реальный сектор экономики стал более значимым источником пополнения бюджета. В стране нет экономической статистики, которая позволила бы более обоснованно говорить о качестве работы нынешних властей, но информация, которая доступна, позволяет иметь осторожный оптимизм.
Однако обвал в уровне жизни, видимо, настолько серьезный, что усилия властей по улучшению ситуации в экономике на этом фоне оказываются мало результативными.
Здесь нужны уточнения. Невозможно полностью достоверно знать, как перераспределяются доходы в стране, в силу опять-таки отсутствия нужной статистики. А между тем одна из причин тотальной нестабильности кроется именно в том, что в критической ситуации оказались количественно, возможно, незначительные, но имеющие вес в стране группы населения, жившие за счет перераспределения, как бы это не парадоксально звучало, излишней для текущей экономической ситуации денежной массы. Это не только российские транши по официальным каналам. Это разлитые по стране деньги частных инвесторов, всякого рода гуманитарная деятельность, были финансово емкие сферы, аккумулированные в руках «полуэлитных» групп, сконцентрированных в столице.
Вся эта активность, в значительной степени теневая, сократилась в разы. Но, разумеется, под будущие доходы, тысячи людей спланировали жизнь. А доходов не оказалось. Таким образом, сегодня эти «имеющие вес группы» отчаянно ищут возможности перестроиться и найти новые источники для восстановления докризисного статус-кво. И здесь их ждет очень неприятная новость. Этих сфер, которые их питали, нет теперь как таковых. А это всплеск агрессии, выраженный на политическом поле.
Но это только одна из причин. Вторая — слабость государства и крайне низкий, опасный для будущего самого государства уровень интеллекта управленческой системы.
Все, что происходит, нуждается в понимании, осмыслении, анализе и вся управленческая практика должна основываться на этом знании. Этого уровня просто нет. Есть шарахания, безнадежные попытки «подложить кирпичики» под падающую конструкцию. Бессмысленный кризис-менеджмент, который ничего не даст.
Более сильная власть могла бы оперировать какими-то механизмами, силовыми инструментами. Знания помогли бы, по крайней мере, провести очень нужную операцию по выдавливанию на обочину влияния значительной части «полуэлитных» групп, радикальному сокращению числа людей, которые «право имеют» оказывать влияние на жизнь страны. На практике все происходит наоборот — запускается процесс, когда внутри власти все больше игроков, ведущих свою игру, которая вполне со временем может и будет противоречить генеральной линии, если такая вообще имеется.
Здесь мы приходим к следующему пласту. Кризис легитимности власти. Не думается, что есть смысл критиковать конкретные персоны в нынешней системе, она разваливается не первый день.
После войны безоговорочный авторитет первого президента Абхазии Владислава Ардзинба создал условия и для устойчивости власти. Следующий президент Сергей Багапш, работая в куда более сложных условиях усиливающейся борьбы теневых групп, тем не менее, смог обеспечить авторитет власти и добиться того, чтобы она все-таки была главным игроком. Третий президент Александр Анкваб конструкцию удержать уже не смог, он потерял власть как раз два года назад, но по крайней мере, пытался выстроить иерархию. Все три системы, созданные тремя бывшими президентами страны, имеют одно принципиальное общее. Они создавались людьми, которые являлись преемниками советского государства. Людьми, которые выросли и состоялись как советские функционеры. Они знали пусть уже и не существующую, пусть и тоталитарную и не стыкующуюся никак с социально-культурным контекстом Абхазии, но какую-то систему государственного строительства. Этот опыт они переносили с большим или меньшим успехом на эту почву. Поэтому власть, по крайней мере, как таковая была ведущим хотя бы игроком в стране.
Отличие нынешней, трудно даже назвать это системой, скорее антисистемы в том, что это первая, сугубо абхазская, уже не советская модель организации жизни. И выглядит эта модель странно. Во-первых, эту, уже теперь настоящую абхазскую, не постсовесткую власть, не все уважают, а многие игнорируют. Во-вторых, это и не система государственного управления, это некий полуфабрикат, из которого может быть что-то выйдет когда-нибудь. Но пока этот зародыш новой системы не обладает очень многими важными функциями, например, это не главный, а один из основных, скажем так, игроков в абхазской политике. Система периодически напоминает участникам процессов о том, что главный игрок она, но это носит, скорее, рекомендательный характер.
С большой долей вероятности можно предположить, что бесконечная борьба, бесконечно множащегося числа групп влияния, просто не даст подняться государству. Мы видим все признаки этого процесса. Самый зримый из них — это растущая популярность «полусиловых» акций давления, не просто митинговых кампаний, а кампаний с заметной силовой компонентой. И это процесс, который разливается значительно шире сугубо политического поля. И процесс, в который вовлекаются все новые силы.
Абхазия действительно находится на пороге опасных событий. Маховик политической турбулентности всегда раскручивается в сторону насилия. Политическое поле напоминает пространство, на котором разлили бензин. И теперь любая спичка может разжечь пламя. Это может случиться завтра в Афоне, это может произойти позже, во время выборов — плохо то, что позитивного сценария просто нет.
Антон Кривенюк, специально для EADaily