EADaily беседует с представительницей русской общины Латвии Маргаритой Драгиле — известным педагогом, руководительницей международной молодежной организации «ПЕРОМ». Тема беседы: самоопределение русской молодежи Прибалтики и перспективы борьбы за русскую национальную идентичность за пределами России.
-Какова сейчас ситуация с русскими школами в Латвии? Помнится, два года назад правительство грозилось окончательно искоренить русский из учебных заведений нацменьшинств?
-Да, план, предусматривающий выдавливание русского из государственных школ к 2018 году, все ещё существует. Более того, обсуждались возможности перевода даже русских детских садиков на латышский язык! Правда, потом все эти проекты были отложены, как выражаются в правительстве, «до лучших времен». В настоящий момент, при формировании нового правительства, националисты вновь поднимают данный вопрос. Чем всё закончится, пока непонятно. По факту же, латышизация русских школ продолжается, но маленькими шажками, очень постепенно. Теперь власти не пытаются решить вопрос одним махом, а, что называется, отгрызают по кусочку. От своей цели они отступать не намерены. А цель эта уже многократно задекларирована — в Латвии государство не намерено обучать местных русских на их родном языке! Примерно такая же ситуация наблюдается и в соседних Литве с Эстонией.
-А какая для русских Прибалтики разница, на каком языке обучают их детей? Тем более, что в той же Латвии вся русскоязычная молодежь давно прекрасно освоила и латышский…
-Ну, начнем с того, что большинство русских не возражают против углубленного изучения государственного языка! Однако владение тем или иным языком ещё не означает готовность человека к обучению на нем. Я и как педагог, и как родитель, уверена, что учить ребенка необходимо на его родном языке (материнском, семейном) — и тогда образовательный процесс окажется много эффективней. Ведь именно на этом языке дитя начинает впервые познавать мир, общается с родителями, формирует основные понятия и картину мира. Овладение другими наречиями должно уподобиться цепочке, где ведущим звеном является родная речь. Если же упор делается не на развитие ребенка, а на то, чтобы этот процесс проходил на «правильном» языке — то, понятное дело, дети могут многое потерять… Мой педагогический опыт свидетельствует, что если ребенка в раннем возрасте погрузить в чужую языковую среду, это чревато для него психологическими перегрузками, мешающими нормально обучаться и раскрывать заложенный в его личности потенциал — и не только… Более того, с моей точки зрения, даже та билингвальная система, которая сейчас действует в наших учебных заведениях для нацменьшинств, не может считаться эффективной в силу своей непроработанности — отсутствуют необходимые исследования, недостаточно методических рекомендаций и др.
Прошу учесть: мы здесь не беженцы и не мигранты! На территории Латвии всегда проживало много русскоязычных — и русская культура здесь представлена очень широко. Почему же мы не имеем право на получение нашими детьми полноценного образования, на сохранение нашей «самости»? А ведь проведённые исследования доказывают, что школа является одним из мощнейших факторов, через которые человеку прививается его культурная, национальная и языковая идентичность. Но создается впечатление, что власти просто не хотят, чтобы наши дети оставались русскими. Поэтому, моя позиция и вектор моих проектов строится на следующих основаниях: я русская по культурному и языковому признаку, и латвийка по гражданству. По праву наследования, если кого-то интересуют эти пикантные подробности моей личной жизни… Я живу на своей земле и, согласно конституции нашей страны, имею право на сохранение своей идентичности.
-А что заставляет русских Прибалтики так упорно цепляться за свою идентичность, хотя отказ от неё сразу обеспечил бы им куда более комфортное положение в обществе?
-Это, разумеется, выбор каждого отдельно взятого человека. Одни согласились на ассимиляцию, а другие не готовы пойти на этот вариант. Тут вполне понятная позиция, хотя и связанная с некоторыми экзистенциальными моментами, которые не так-то легко сформулировать. Моя культурная принадлежность — это то, что даёт мне ощущение покоя, чувство внутренней гармонии от осознания причастности к огромному народу, к его великим культуре и истории. Мое понятие о русскости можно выстроить следующим образом. Это жертвенность, допущение возможности самопожертвования, навык видеть общее раньше частного, непреходящее уважение к предкам и истории своего этноса.
Как бы хорошо мы ни владели другими языками, только написанные на русском строки могут достучаться до глубины нашей души и передать нам истинные переживания автора. Нам понятны страдания Раскольникова и Анны Карениной, знакомы пейзажи Левитана и Шишкина, близка музыка Чайковского и Шестаковича… Сюда же можно отнести специфические особенности, присущие русским общественным институтам, научной школе, культуре, творческому методу, закодированному в плеяде знаковых имён.
Театр — это Станиславский, балет — Ваганова, литература — Толстой с Достоевским и т. д. Это мои менталитет и мировоззрение, которым я обязана становлением своей личности. Я не хочу этим поступаться. Как бы ты ни пытался влезть в «чужую шкуру», по-настоящему другим ведь ты не станешь. Я знаю немало людей, которые отреклись от своей русскости, но и настоящими латышами тоже стать не сумели — так, ни пава, ни ворона… При этом, я вовсе не призываю затвориться в каком-то «русском гетто». Напротив, я предлагаю на равных вести уважительный диалог с представителями других культур — который может состояться только при понимании необходимости бережно хранить своё, не отрекаясь от того великого наследия, что полагается тебе по праву рождения.
-Вы верите в долговременное существование автономных русских общин за пределами Российской Федерации? Не кажется ли вам, что процессы ассимиляции всё равно рано или поздно, но возобладают?
— Вопрос очень сложный — мы много над ним думаем и дискутируем. 5−6 ноября прошлого года я участвовала в Москве в V Всемирном конгрессе соотечественников. И общаясь с представителями русских общин из разных стран, я поняла, что у них проблемы приблизительно такие же, как и у нас. Да ведь, в сущности, в Латвии и нет-то единой «русской общины», в полной мере соответствующей этому понятию. Мы проводили исследования, которые показали, что русские в Прибалтике очень разобщены и делятся на несколько групп с разными, а в ряде случаев и конфликтующими между собой интересами. А современная зарубежная русская молодежь уже другая, сильно отличающаяся от своих родителей и, тем более, от дедушек и бабушек. Это поколение, родившееся в конце 90-х в «новых государствах», уже весьма сильно впитало в себя культуру и обычаи стран проживания, а о РФ имеет разные, зачастую смутные представления. Более того, между старыми и молодыми поколениями возникают ценностные конфликты из-за разности видения своего места в мире, отношения к исторической родине, способов взаимодействия… Что касается процессов ассимиляции — это целиком зависит от позиции каждого конкретного человека, семьи, преемственности, традиций… Говорят, что уже представитель третьего поколения национальной общности, оказавшейся в чужой среде, может стать представителем другой культуры. Кроме того, нельзя упускать фактор соотношения и мощности конкурирующих цивилизационных моделей, в нашем случае: русской культуры и другой. Могу сказать, что в моей семье будет обеспечено сохранение русскости как минимум еще в двух поколениях: в моем и поколении моих детей. Я постараюсь передать эти инструменты внукам через своих детей. Но, конечно, в судьбах соотечественников многое будет зависеть от позиции России и ее места в мире.
-Сумела ли Москва, на ваш взгляд, выстроить эффективную работу с соотечественниками?
-Я вынуждена сказать очень горькую вещь: пока что Россия проигрывает совокупному Западу в соперничестве за сердца и души русских соотечественников. Потому что современная РФ проявляет весьма слабый интерес к изучению того, чем живут молодые зарубежные русские, какие вопросы их волнуют, какие надежды греют. В то время как западные державы постоянно финансируют программы по исследованию настроений и менталитета общин русских нацменьшинств — чтобы понимать, чего от них ждать, в чем их слабые и сильные стороны, как с ними сотрудничать… Как я уже говорила, русские общины очень разрознены в своих интересах и формах сотрудничества с Россией. А последние политические события послужили еще более явному разделению русских за рубежом. Причем, уже не по культурному и языковому признаку — а по чисто политическому. А это приводит к постепенному выхолащиванию культурного понятия «Русский мир» — как экстерриториального и внеполитического пространства родного языка, культуры и образования. На мой взгляд, это не совсем правильно в культурном и историческом контексте. Понятие «Русский мир» более объемное, нежели «российский соотечественник». А из-за того, что сегодня наблюдается тенденция накладывать на понятие «Русский мир» все политические действия Российского государства, эффективность развития сильных зарубежных русских общин значительно снижается. Для того, чтобы наладить эту работу, россияне должны учитывать интересы разных групп молодых русских соотечественников. Во-первых, это молодые ребята от 18 до 25 лет, впитавшие в себя как русский язык и культуру, так и культуру страны своего проживания. Во-вторых, это, скажем так, мое поколение, самоопределившееся в плане сохранения идентичности. Люди, которым сейчас около тридцати и старше, те, кто завтра из молодежи перейдет в другую возрастную категорию. В-третьих — очень интересная группа! — молодые ребята, представители других культурных и языковых страт, признающие ценность русского языка и культуры, стремящиеся их изучать и сотрудничать с Россией или русскими диаспорами за рубежом. Понимать эти различия, особенности ситуации, в которых находятся общины соотечественников — прямая ответственность тех субъектов РФ, которые заинтересованы в строительстве сильного тыла в виде представителей Русского мира, объединенных общим языком и культурными ценностями. У каждой из вышеперечисленных групп свои интересы сотрудничества с Россией, свои проблемы и предубеждения — и с ними надо взаимодействовать по разному, по системным проектам. И, разумеется, нужны программы работы с иностранцами.
-Так что же надо сделать, чтобы наладить взаимодействие с соотечественниками?
— Этот вопрос мы частично обсуждали с молодыми делегатами из разных стран на конгрессе соотечественников. Мы пришли к общему мнению: на данный момент мероприятия, проводимые РФ для зарубежной русской молодежи, носят в большей мере «парадный» и «формальный» характер. Недостаточно проработана составляющая, направленная на формирование сильной общности из молодых русских ребят, ориентированных на сохранение, развитие и распространение родного языка, культуры, образования. К тому же, увы, к российским зарубежным культурным программам можно подключиться лишь при посредничестве координационных советов соотечественников — но молодежь, как правило, имеет весьма смутное представление об этих органах… Информация о такого рода проектах зачастую, распространяется лишь среди «своих». Полный контраст с проектами европейских культурных фондов, в которых может участвовать практически любой — знакомься с условиями на сайте и отправляй заявку на конкурс! В нашем распоряжении нет методических пособий, нет брошюр, нет обобщенных источников, описывающих положительный опыт приобщения к русскости, сотрудничества с Россией как центром русской культуры… Москве следует всерьез озаботиться предотвращением нежелательной перспективы, что ее язык и культура окажутся замкнуты строго в нынешних границах РФ. Надо делать ставку на молодежь, изучать ее, заручаться ее благорасположением. Необходимы проведение качественных и профессиональных исследований ситуации современной русской молодежи, требуется решительно бороться с принципом «авось все само как-нибудь наладится». Сейчас наступил интересный исторический момент для понимания и разработки стратегии будущей работы по строительству Русского Мира, но этим надо заниматься всерьез и профессионально. Природа ведь не терпит пустоты. И если Россия не станет заниматься заграничной русской молодежью, значит, ей займутся другие…