Существующая в Латвии за государственный счет Комиссия по изучению документов КГБ объявила, что собирается привлечь более 20 докторов наук для исследования «феномена тоталитаризма». Только в этом году эксперты комиссии получат гонорары на общую сумму в 178,8 тысяч евро. В связи с этим уроженец Риги, а ныне руководитель исследовательских программ фонда «Историческая память» Владимир Симиндей заявил порталу RuBaltic.Ru, что в Латвии «борьба с наследием тоталитаризма» давно уже превратилась в доходную «кормушку» для «своих».
«Комиссия создана не вчера — но с момента создания ее преследовали скандалы, связанные с организационным форматом и подчиненностью то Министерству юстиции, то Министерству образования и науки. Были скандалы, связанные с включением и затем с исключением из ее состава отдельных экспертов. Сейчас комиссии дали более исследовательское обрамление, подчинив Институту истории Латвии, являющемуся подразделением Латвийского университета. Но это, что называется, попытка надеть чужое платье. Потому что совершенно очевидно, что изначально комиссия позиционировалась, как инструмент для подтверждения определенных политических оценочных конструкций. Какие-то исследовательские функции если и закладывались, то носят они исключительно вторичный, обеспечительный характер для подтверждения тезисов, которые уже так или иначе существуют в латышском политикуме. Ничего удивительного здесь нет», — отметил историк.
Симиндей поведал: «Правительство разрешило Министерству образования и науки без организации процедуры закупки заключить соглашение с Латвийским университетом. И не нужно думать, что конкурс всерьез предполагает привлечение лиц со стороны. Речь идет об оформлении уже случившихся закулисных договоренностей. Например, в числе экспертов, которые станут привлекаться, будет доктор истории, депутат Сейма Ритварс Янсонс, муж спикера Сейма Инары Мурниеце. Есть и другие историки со схожими взглядами. Их круг был разбавлен специалистами из других научных дисциплин, но все же вопросы, связанные с документами КГБ, являются в Латвии чрезвычайно политизированными. До сих пор ведется, периодически затухает и снова разгорается дискуссия о том, надо ли открывать так называемые „мешки КГБ“, содержащие картотеку на агентуру спецслужб. Несмотря на то, что в комиссию привлекают значительные силы, думаю, ситуация будет похожа на Комиссию по подсчету ущерба от советской оккупации, которая изощрялась, выискивая факты этого ущерба. Но, возможно, архивы КГБ и засияют новыми красками. Отдельные страницы и сюжеты могут быть действительно интересны историкам. Впрочем, обвинительно-очернительный задор, с которым создавалась комиссия, не оставляет оснований для преодоления скепсиса касательно того, что каркас будущих выводов был заложен с самого начала».
Исследователь иронизирует: «Надеюсь, двадцать человек совсем уж бездельничать не будут. Наверное, найдут что-нибудь новое и расскажут об этом. Но там может быть ряд нюансов. Единичное могут выдать за общее, особенное может подаваться, как широко распространенное и так далее. Это первый момент. Второй — группа вопросов. Насколько полно будет проанализирован массив документов? Сколько у них этих документов на руках? Будут ли они опираться на анализ ситуации, а не на заранее взятые со стороны представления? Этого сейчас никто не скажет. Однако надеюсь, что помимо выполнения сугубо идеологизированных задач, может быть, найдется и что-то интересное для общества в целом».
Отвечая на вопрос почему, в отличие от Литвы и Эстонии, в Латвии архивы КГБ не были преданы огласке, Симиндей сказал: «Это особенность политической элиты и политической системы Латвии. Меньше решительности. Больше опасений, что кто-то из корифеев, скажем, Народного фронта может оказаться агентом. Были же случаи, когда довольно высокопоставленные лица оказывались связанными с КГБ — например, бывший министр иностранных дел и евродепутат Георг Андреев. Возможно, есть опасение, что обнародование архивов подорвет систему. Также есть корыстные интересы членов партий, которые были правящими в ранние периоды постсоветской истории страны. Тут два разных вопроса — открытие „мешков КГБ“ и создание Комиссии по изучению документов. Более того, комиссия и ее деятельность — альтернатива полному открытию „мешков КГБ“. Ее правильно идеологически заточенный результат будет подаваться как нечто большее и более значимое, чем, собственно, раскрытие „мешков КГБ“. Может, „мешки“ будут частично проанализированы, на основании чего выйдет аналитический материал. Может, они вообще не будут открыты, вместо чего интерес будет частично замещен иными документами или итоговыми публикациями и выкладками. Так что один из смыслов существования комиссии, кроме прокорма экспертов — вытеснение вопроса „мешков КГБ“ на периферию через скармливание обществу других острых, идеологических тем».