Главный редактор EADaily Виген Акопян ответил на вопросы Ближневосточной редакции агентства относительно соглашения по ядерной программе Ирана, достигнутого 14 июля 2015 года в Вене.
В чем смысл усилий России по ИЯП, если российская экономика, и без того находящаяся в тяжелой ситуации, станет от продажи иранской нефти еще слабее?
Начну с немаловажной детали. Глава МИД России Сергей Лавров практически не участвовал в многодневном переговорном марафоне в Вене, а присоединился к группе переговорщиков под занавес, в преддверии подписания документа. Россия предпочитала играть на «дистанции», выступая с заявлениями о недопустимости срыва переговорного процесса, а также о том, что все санкции с Ирана должны быть сняты в момент подписания соглашения по ИЯП. Второе условие соблюдено не было — США и ЕС дали понять, что санкции будут сниматься поэтапно, и Тегеран, кажется, с такой постановкой согласен.
На протяжении всего переговорного процесса сомнений не было лишь в одном — главными подписантами договора должны в итоге стать Иран и США. Роль России в переговорном процессе была выражена скорее как посредническая, или даже страховочная. Россия страховала Иран от прямого давления Запада по принципу «все на одного», а вместе с Китаем в Совете безопасности ООН демонстрировала твердую позицию против посягательств на суверенные права в области освоения мирного атома и безопасность Исламской Республики.
Смысл этих усилий России, конечно же, лежит в политической плоскости. Безусловно, Москва понимала, что если Вашингтон и Тегеран придут к компромиссу, то противодействовать подписанию соглашения между ними никак не получится. Статус посредника в переговорах диктует необходимость действовать конструктивно. Глава МИД России Лавров по этому поводу заявлял, что нефтяная составляющая в международной политике, конечно, является весьма важной для Москвы, но российская дипломатия в отношении дружественного Ирана не может быть обусловлена только этим локальным экономическим аспектом.
Что касается перспектив иранской нефтяной промышленности. Во-первых, Иран сам не заинтересован в низких ценах на нефть. Второе. До введения санкций Иран добывал около 4 млн. баррелей нефти в сутки, из которых примерно 2,5 млн. шли на экспорт. В условиях эмбарго добыча нефти в Иране составляла 2,85 млн. баррелей в сутки, из них половина реализовывалась Китаю и Японии. Эксперты полагают, что в ближайшем будущем Иран вряд ли сможет вывести на рынок серьезные объемы нефти — максимум 1 млн. баррелей к середине 2016 года.
Оперативно нарастить добычу Ирану вряд ли удастся. Конституция ИРИ запрещает иностранное и частное владение природными ресурсами, что оказывает серьезный сдерживающий эффект для потенциальных иностранных инвесторов, без которых явно не обойтись. Почти все известные месторождения в Иране истощены, поэтому нужны серьезные инвестиции в нефтеразведку. Это процесс на многие годы, при том, что, например, текущие нефтяные потребности Китая перекрывают прогнозы роста добычи нефти в Иране, даже если санкции отменят. А если нет? США и ЕС обещают разблокировать экономику Ирана в течение 10 лет, по мере того, как МАГАТЭ будет подтверждать исполнение Ираном взятых в рамках соглашения обязательств по ракетно-ядерной программе. Если же инспектора уличат Иран в нарушениях, то снятые санкции автоматически вновь вступят в силу.
Если смысл усилий России лежал в политической плоскости, то в какой плоскости лежали усилия самого Ирана и «западных партнеров»? Американские и европейские аналитики усматривают главную причину достижения соглашения в экономической слабости Тегерана, а напористости Запада — в желании получить контроль над ресурсами Ирана.
Сейчас ценен не прогноз, каким образом изменится мир после снятия санкций Запада с ИРИ, или как будет меняться цена на нефть, получат ли европейцы вожделенный альтернативный газ и прочее, а анализ той драматической международной и катастрофической региональной ситуации, в которой достигнут шаткий ближневосточный компромисс. Именно региональная военно-политическая конъюнктура продиктовала соглашение Ирана и стран Запада, и она же определяет жизнеспособность достигнутых в Вене договоренностей, а не экономические интересы отдельных стран или компаний. Опять же оперативная ситуация в регионе заставляет Россию активно добиваться разблокирования Ирана.
Необходимо обратить внимание на то, что Москва делала особый акцент на снятии эмбарго с продажи Ирану оружия. Противники политики Путина мгновенно связали это с жаждой наживы, обвинили Россию в желании «наводнить» регион оружием и прочее, тогда как именно срочное усиление вооруженных сил Ирана может стать последней возможностью остановить сетевую террористическую поступь так называемого «Исламского государства»*, боевики которого лихо орудуют не весть откуда попавшими в их руки современными гранатометами и другой техникой производства США.
Напомню, что официальная позиция Тегерана заключается в том, что организация «Исламское государство Ирака и Леванты» (ИГИЛ*), трансформировавшая по мере расширения ареала захваченных территорий в «Исламское государство»* (ИГ*) — плод деятельности США и их союзников. В Тегеране не верят, что США искренне воюют с ИГ*. Заявления президента США Барака Обамы о том, что «победа над ИГ* не будет скорой» — лишь подтверждают эти подозрения Тегерана.
Начальник Генштаба ВС Ирана Хасан Фирузабади заявил, что у Тегерана есть доказательства снабжения американской стороной боевиков ИГ*. По его словам, самолеты ВВС США регулярно совершают полёты в аэропорты, контролируемые ИГ*, доставляя туда оружие, деньги и провиант. Иранский военачальник прямо заявил, что США создают иллюзию противостояния с ИГ*, а на деле ведут наблюдение, проводят рекогносцировку, сбрасывая грузы боевикам.
Тем временем, заблокированный всевозможными санкциями и слежкой, несущий реальные боевые потери, ставший объектом изощренного терроризма, когда, например, точечно при помощи БПЛА уничтожаются ученые физики, Иран втянут в войну на несколько фронтов. Непонятно и то, как обстоят дела внутри иранской элиты в этот кризисный период. Пока президент Хасан Роухани идет на исторические компромиссы по важнейшей, имеющей характер национальной идеи, ядерной программе Ирана, аятолла Хаменеи бомбардирует США резкими обвинениями через Twitter. «Политика высокомерной администрации США в Ближневосточном регионе «прямо противоположна политике Ирана», — констатирует духовный правитель ИРИ.
Сразу после заключения 2 апреля в Лозанне рамочного соглашения по ядерной программе ИРИ, директор ЦРУ Джон Бреннан связал «неожиданную уступчивость» Тегерана с трудными временами для иранской экономики, оказавшейся, по его словам, «на пределе своих возможностей из-за масштабных санкций международного сообщества». По версии директора ЦРУ, вступивший в должность президента Ирана в августе 2013 года Хасан Роухани приложил большие усилия, чтобы убедить верховного руководителя страны аятоллу Хаменеи в необходимости компромиссного разрешения противоречий вокруг ИЯП. А если вспомнить, что в марте ближневосточные издания сообщили о госпитализации с тяжелой стадией онкологической болезни аятоллы Хаменеи, то будущий внутриполитический расклад в Иране, а также ее возможная внешняя политика становятся двумя неизвестными. Иран не может выйти из-под давления Запада без кардинальных изменений внутри себя, поскольку реальной задачей США является свержение режима аятолл, и американцы этого никогда не скрывали.
Нейтрализация Ирана — важнейшая геополитическая задача для Вашингтона, который никогда не смирится с идеей многополярного мира, поскольку тогда американцам придется платить по счетам. Нейтрализация Ирана ослабит Китай и Россию. Мотивация «высокомерной администрации» остается неизменной. Через дестабилизацию регионов, США получают возможность влиять на политические процессы и продвигать свои интересы. Высокомерия США вполне хватает, чтобы вообще никак не реагировать на тяжелейшие обвинения международного сообщества — не паркетных марионеток, а здравомыслящих людей. Ведь разрушение Ирака и дестабилизация соседних регионов началась с военной кампании США и их союзников по надуманной причине и без резолюции СБ ООН для свержения власти Саддама Хусейна. США открыто атаковали другое государство без санкции международного сообщества, но статус агрессора на себя примерять не спешат. Зато обвиняют Россию в том, что она пытается защищать русских у своих границ и внутри себя.
Посеяв атмосферу беззакония и насилия, США фактически содействовали обострению межрелигиозной и межнациональной вражды в Ираке. Закрепившись в Багдаде, Штаты содействовали распространению так называемой «Арабской весны». Были дестабилизированы многие страны региона. Ливия ввергнута в пучину межплеменной войны и бесконечного регресса, став долгосрочным донором людских ресурсов для террористов. При прямой финансовой и военной поддержке со стороны США и других западных стран возник феномен так называемой «демократической сирийской оппозиции», которая чудесным образом разделилась на «умеренных» и «радикальных». Далее последовал захват территорий Ирака и объединение фундаменталистов под флагами «Исламского государства»*.
С легкой руки американцев Иран фактически втянут в войну на территории Сирии и Ирака, и, судя по всему, сам был вынужден открыть новый фронт в Йемене против уже Саудовской Аравии. Региональная война в самом разгаре, и американцы делают вид, что хотят исправить плоды собственной провальной региональной политики. Утверждают, что Иран пошел на уступки из-за экономических санкций, тогда как последние были усугублены еще и войной. Делают вид, что хотят помочь Ирану в борьбе с «главным злом», который сами же и породили.
Если на миг оставить ближневосточную повестку и обратиться к той ситуации, в которой может лет через 5 оказаться Россия, то необходимо зафиксировать две аналогии: Россия уже находится под прессом санкций США и ЕС, и второй — Москву настойчиво пытаются втянуть в вооруженный конфликт на территории Украины.
Но насколько предсказуем сам Иран в отношении продвижения собственного исламского фундаментализма «на север» — чем аятоллы лучше ИГ* и талибов?
Даже если взглянуть на карту расселения шиитов и суннитов (фото к материлу — ред.), то можно убедиться, что религиозная экспансия Ирана в северном направлении может затронуть разве что граничащий с ним Азербайджан, население которого проповедует ислам шиитского толка, да и то без существенных последствий, учитывая уровень светскости и особенности национального уклада и языка азербайджанцев.
Вообще термин «фундаменталисты» обычно употребляют в применении к суннитам, а к шиитам — радикалы. Конечно, это несколько упрощенный подход, но надо понимать, что история исламского фундаментализма возникла именно среди суннитов. Начало ваххабизму, ныне официальной идеологии Саудовской Аравии, положил живший в XVIII веке богослов Ибн Абд аль-Ваххаб. Наиболее влиятельная организация исламистов — «Братья-мусульмане»* была основана в Египте Хасаном аль-Банна — тоже суннитом. Сейчас фундаменталистами чаще всего называют именно радикально настроенных суннитов, в первую очередь, салафитов и ваххабитов. Именно суннитские улемы распространяют в массах идеи салафизма.
Что касается Ирана, то, являясь теократическим государством, он ориентирован не на расширение своих территорий, как это провозглашено террористическим ИГ*, а на защиту своих границ и богатств. Конечно, шиитские проповедники также активно работают в исламских государствах и обществах Большого Кавказа, Поволжья и в Средней Азии, однако риски, которые несет их активность, несопоставимы с массовой вербовкой людей «Исламским государством» через интернет при попустительстве властей США, в других случаях весьма эффективно контролирующих мировую паутину. Ежедневно поступают сведения о пополнении рядов ИГ* десятками граждан различных стран, в том числе европейских. Проблемы Ирана лежат не в северном направлении, а значит и усилия будут направлены не туда.
Получается, что США принудили Тегеран к соглашению в Вене. Но тогда тоже получается, что Россия зря способствовала этому процессу…
Повторяю, важнейшей задачей России является удержать ближневосточный регион от сползания в еще более масштабный кризис. Не случайно, Сергей Лавров по итогам переговоров в Вене заявил: «принципиально важно, что нормализация ситуации вокруг Ирана устраняет любые предлоги для применения силы в отношении этой страны, что кое-кем рассматривалось как реальная альтернатива переговорам». «Заключение соглашения по иранской ядерной программе не означает отказа от применения военных действий в отношении Ирана», — тут же парирует глава Пентагона Эштон Картер.
Уверен, что США и Израиль уже давно разработали план атаки на ядерные объекты Ирана, что стало бы полной катастрофой для иранского народа. С другой стороны, посмотрите на политику Турции. Ни о каких реальных действиях против ИГ* руководство этой страны не заикается. Поток боевиков и оружия через сирийско-турецкую границу продолжается. Пока Турция подпитывает террористическую инфраструктуру против Ирана, США усиливают блокаду, а Израиль наращивают ударную боевую мощь. Выход из этой тупиковой ситуации был для Ирана жизненно необходим.
Важен также еще один аспект — это процесс евразийской интеграции, расширения ШОС и становления ЕАЭС. У Ирана есть возможность сбавить внешнеполитический накал и оживить свою экономику, что позволит в итоге более свободно действовать в международных делах. Так что, в случае с Ираном снятие санкций с Запада вполне может привести к углублению интеграции на Восток, в чем заинтересованы традиционные партнеры Ирана — Китай и Россия.
*Террористическая организация, запрещена на территории РФ