Вопрос военного вторжения Турции в Сирию за последние четыре года гражданской войны в арабской стране пережил свои взлёты и падения. С 2012 года Анкара стала выдвигать требование о создании буферной наземной и бесполётной зон в северной Сирии, изначально придавая вопросу гуманитарный характер. В Турцию хлынул миллионный поток беженцев, защитой которых на своей территории, а также в приграничных сирийских провинциях Анкара всерьёз обеспокоилась. С первыми победами отрядов самообороны сирийских курдов гуманитарная составляющая в интервенционистских планах Анкары заметно девальвировала.
К нынешнему этапу турецкие власти подошли на одной из высших точек собственного настроя на военное вмешательство в Сирию. В Анкаре не скрывают главной геополитической задачи возможной военной операции вглубь сирийской территории. Это недопущение формирования на южных рубежах Турции очагов национального самосознания курдов региона, с неизбежностью ведущих к созданию нового, после Иракского Курдистана, государственного образования с преимущественно курдским населением. Турция не в восторге от «курдской весны» на Ближнем Востоке. Перспектива появления в своём подбрюшье «Сирийского Курдистана» удручает Анкару несравненно больше, чем, например, активность в Сирии и Ираке группировки «Исламское государство»*.
Росту военных аппетитов руководства Турции способствует несколько внутренних и региональных факторов. Прежде всего, следует отметить внутриполитические мотивы турецких властей в поствыборный период, когда прошедшим в парламент партиям предстоит определиться со своими коалиционными предпочтениями. Создание правящей коалиции в нынешних условиях крайне проблематично. Наиболее вероятным сценарием представляется достижение коалиционных соглашений между находящейся у власти Партией справедливости и развития (ПСР) и Партией националистического движения (ПНД). Турецкие националисты, пришедшие по итогам избирательной кампании третьими, являются единственной парламентской силой, помимо ПСР, выступающей за проведение военной операции на территории Сирии. Две другие фракции в новом созыве Великого национального собрания относятся к такой перспективе решительно негативно. Особенно негативным восприятием возможной силовой акции в Сирии отличается прокурдская Народно-демократическая партия (НДП), впервые получившая возможность сформировать собственную парламентскую фракцию.
Тандем ПСР — ПНД выглядит для первой наименее проблематичным с учётом совпадения взглядов двух партий по целому ряду внешнеполитических вопросов. Турецким националистам всегда импонировали региональные амбиции руководства страны в лице лидеров ПСР. Пожалуй, единственным исключением в этом отношении стала мирная инициатива Реджепа Тайипа Эрдогана в курдском вопросе Турции. ПНД выступила резко против процесса замирения с курдами, стартовавшего в 2012 году. Но к сегодняшнему дню партия Девлета Бахчели подошла с пониманием того, что ПСР на самом деле не заинтересована в дальнейшем росте национального самосознания курдов, будь то турецкие, иракские или сирийские представители данного этноса. Выборы 7 июня стали определённым рубиконом для властей и местных националистов. Если прокурдская НДП добилась парламентского мандата и уже выдвигает самые смелые идеи, например, по поводу освобождения лидера Рабочей партии Курдистана Абдуллы Оджалана из тюремного заключения, ничего хорошего это для государственной стабильности Турции не обещает. В сложившейся ситуации интересы властей и их потенциальных партнёров по коалиции в вопросе сирийской военной кампании органично совпадают. Операция покажет и турецким курдам, и их соплеменникам на Ближнем Востоке тщетность завышенных ожиданий.
Вовсе не зря своими последними действиями власти Турции значительно подняли планку противодействия курдским амбициям в регионе. Прошли заседания Совета национальной безопасности страны с «курдской повесткой», прозвучали жёсткие заявления Эрдогана о категоричной неприемлемости государственных устремлений курдов Сирии. Есть признаки более глубокой работы с общественным мнением Турции, а также влияния на умы и настроения партнёров страны по НАТО. Здесь можно отметить, в частности, муссирование в турецкой прессе темы обнаружения подземных туннелей, ведущих из Сирии на территорию Турции. И хотя «авторство» этих потайных коммуникаций приписывается боевикам «Исламского государства»*, вокруг южных рубежей Турции нагнетается соответствующий пропагандистский фон. Из Сирии в сторону Турции исходит перманентная угроза терроризма и расшатывания государственных устоев, что требует самых решительных шагов, включая меры военного характера. Примерно в таком ключе ныне турецкие власти подают свою позицию внутренней и внешней аудитории.
ПСР и её признанный лидер Эрдоган не в восторге от создания правящей коалиции с любой партией, прошедшей в парламент, в том числе и с ПНД. В реальности, подчёркивают турецкие аналитики, Эрдоган и его команда стремятся уйти от перспективы деления власти с другой политической силой, и будут всячески затягивать с созданием коалиционного правительства. Расчёт партии власти строится на объявлении досрочных выборов по итогам провалившихся коалиционных переговоров с надеждой на получение дополнительной электоральной поддержки. В этом контексте нагнетание атмосферы вокруг вопроса вторжения в Сирию также отвечает интересам ПСР и Эрдогана лично. Во времена военных кампаний, тем более, внешней направленности, как известно, действующие власти получают особый мандат ведения дел в ситуации чрезвычайного положения. При таком раскладе ни один политический конкурент ПСР не будет застрахован от агрессивных действий властей в свой адрес. Вплоть до роспуска политической партии по причине её «антиконституционной» деятельности. Эрдоган не прочь разыграть и внешнеполитическую карту, склоняя своих партнёров по НАТО к тому пониманию, что в эти сложнейшие для Ближнего Востока времена Турция должна оставаться политически стабильной изнутри. А для этого могут оказаться востребованными жёсткие шаги турецкого правительства, искореняющие «пятую колонну» внутри страны.
Региональный фон представляются турецкой стороне также благоприятным для придания вопросу военной операции в Сирии большей актуальности. Запад, Иран, Саудовская Аравия, Израиль, другие силы Ближнего Востока в эти недели отвлечены на переговоры в Вене по ядерной программе Тегерана. Анкара усилила свои подготовительные меры военного характера и «тыловое» информационное обеспечение именно в дни кульминации финального раунда ядерных переговоров в австрийской столице. Никогда прежде турецкая пресса и местные аналитики не были столь откровенны и многословны в приоткрытии деталей будущей операции в Сирии. Особенно отличились проправительственные издания. К примеру, газета Yeni Safak пишет о планах Анкары в одностороннем порядке создать буферную зону на границе с Сирией. Зона должна протянуться по всей линии нынешних боевых действий между отрядами курдского ополчения и боевиками ИГ* в приграничных с Турцией сирийских районах. Политический обозреватель Yeni Safak Абдулкадыр Селви указал размеры предполагаемой буферной зоны — 110 км в длину и 33 км в глубину, а также её местоположение на первом этапе — сирийский район Джарабулус. Здесь все последние дни курдские силы самообороны Сирии ведут интенсивные бои против ИГ*. Генштаб Турции рассматривает возможность размещения вглубь сирийской территории наземных подразделений. Анкара также зондирует почву в дипломатических кругах Запада на предмет выяснения реакции своих союзников по НАТО в случае создания буферной зоны. Прежде всего, турецкие власти интересует позиция Вашингтона, подчеркнул Абдулкадыр Селви.
В последние недели приграничная группировка турецких войск была усилена размещением новой бронетехники, противовоздушными системами и уплотнением личного состава. Турция сконцентрировала вдоль границы с Сирией 54 тысяч солдат и офицеров. Армейское командование страны планирует стянуть к южной границе дополнительные 400 единиц бронетехники, усиленной средствами преодоления минных заграждений. Учитывая, что мины в избытке расставлены именно на сирийской территории, турецкие издания логично предполагают направленность возможной военной операции вглубь Сирии.
Иран — союзник сирийского режима Башара Асада. Любое военное поползновение Турции в сторону Сирии, если даже это будет происходить за сотни километров от Дамаска и других районов, находящихся под контролем войск Асада, Иран воспримет как откровенно враждебный вызов. Вполне вероятно, что это не только отбросит ирано-турецкие отношения в состояние «глухой конфронтации», но и приведёт к опосредованному военному столкновению Турции с Ираном. Вторгшись на север Сирии, турецкая армия рискует натолкнуться на ряд противников, в числе которых со временем может появиться и ливанская «Хезболла». Последняя в настоящий момент сконцентрировалась на позиционных боях с антиасадовскими группировками в районе Каламун, расположенного на стратегическом стыке Сирии и Ливана. Но в дальнейшем нельзя исключать задействования Ираном бойцов «Хезболлы» и в антитурецких вылазках на севере Сирии.
У Турции есть ещё одна серьёзная причина для беспокойства. Известная задержка с подписанием в Вене окончательного соглашения по иранской ядерной программе одним из объяснений могла иметь широкий охват тем для консультаций Запада с Ираном. Вопрос «что делать с Сирией» без Ирана не решаем. У этого тезиса находится всё больше сторонников в западных правительственных кругах. Поэтому, появившаяся в зарубежных изданиях версия о том, что в Вене США соблазняли Иран сделкой по принципу «отдайте Сирию и мы отменим все санкции», не кажется лишённой претензий на объективность. А это лишний повод для Турции заподозрить региональные силы в вытеснении её из пула ведущих игроков в сирийском вопросе. Если фигурантами сделки по Сирии станут исключительно Запад и Иран, Турция окажется в роли ближневосточного «лузера».
Турецкая операция в Сирии изобилует множеством противоречий и сложностей в случае её непосредственного осуществления. Определяющей для Турции представляется позиция США. Заокеанский союзник по НАТО уже не раз выражал своё скептическое отношение к планам Турции по созданию сухопутного буфера и бесполётной зоны. Для этого существует ряд логистических трудностей, говорят военные эмиссары Вашингтона во время визитов в Анкару. О военно-политических сложностях проведения данной операции американцы пока предпочитают публично не высказываться. Впрочем, в условиях членства Турции в НАТО они настолько очевидны, что не нуждаются в своём особом представлении. Масштабная операция вглубь сирийской территории не может стать реальностью без предварительных всесторонних консультаций Анкары в рамках НАТО. Другое дело, что скоротечные вклинивания турецких подразделений из состава сил спецназначения вглубь Сирии могут и не нуждаться в натовском мандате. Ведь Турция уже провела подобную тактическую вылазку на севере Сирии, когда была эвакуирована гробница Сулейман Шаха и охраняющего её турецкого караула. Между тем, скоротечная по времени и ограниченная по своим непосредственным военным целям операция ничего существенного Турции не сулит. Власти страны добиваются долгосрочного пребывания своих войск на севере Сирии, а не проведения кратковременной военной операции, за которой в сжатые сроки последует отвод подразделений турецкой армии в места постоянной дислокации. Любая долгосрочность военного присутствия подразумевает непосредственное участие Турции в дальнейшем определении политического будущего Сирии. Будет ли это осуществлено с опорой на уже выстроенные связи Анкары с так называемой «умеренной» сирийской оппозицией или в ином ключе — не суть важно. Главное для Турции занять в регионе позиции ведущей «сухопутной силы» и обеспечить продвижение своих внешнеполитических интересов. Долгосрочное присутствие Турции в северных провинциях Сирии призвано гарантировать правительство Эрдогана в таком же длительном временном диапазоне от угроз и вызовов, связанных с ростом курдского «сепаратизма».
На такие устремления Анкары из Вашингтона отвечают лаконичным указанием на возможное втягивание Турции в военную авантюру. Так, один из ведущих ближневосточных аналитиков США турецкого происхождения, сотрудник вашингтонского Института ближневосточной политики Сонер Чагаптай приводит ряд потенциальных противников турецкой армии на севере Турции (1). В их числе даже объединённая группировка антиасадовских сил, сформированная на северо-западе Сирии, в провинции Идлиб и районе Алеппо, не в последнюю очередь усилиями американского ЦРУ и турецкой Национальной разведывательной службы (MIT). Это «Джейш аль-Фатех» («Армия завоевания»), в составе которого выделяется группировка «Джебхат ан-Нусра»*.
Американцы по всем доступным каналам доносят до турецкой стороны мысль о приоритетности для них иракского направления борьбы с ИГ*. Предоставлять турецкой стороне карт-бланш в Сирии администрация Барака Обамы не намерена. Скорее в Вашингтоне согласятся признать претензии сирийских курдов на высокую автономию в составе будущей Сирии, чем допустят избыточное влияние Турции в регионе. В этом контексте также вовсе не исключено, что настроения курдского ополчения в Сирии о недопустимости вторжения турецкой армии подогреваются теми силами, которые заявляют о неприоритетности для них сирийского театра ведения войны с ИГ*.
В свою очередь, нахождение в позиции наблюдателя за военными успехами курдских отрядов на севере Сирии при поддержке с воздуха ВВС США для Турции представляется абсолютно недопустимым. Анкара может быть попросту поставлена перед свершившимся фактом необратимости курдского присутствия на севере Сирии. Развитие ситуации пойдёт по хорошо знакомому сценарию, отработанному в своё время американцами в северном Ираке.
Многое указывает на искусственное нагнетание турецкими властями предвоенных настроений в обществе и политическом классе страны. Позволить себе такую роскошь, как вторжение в Сирию без одобрительного кивка от США, с перспективой оказаться мишенью для целого ряда воюющих в соседней арабской стране сил, а также при ожидаемо негативной реакции со стороны не только Ирана, но и ещё одного защитника Башара Асада — России, Турция не может. Ей остаётся играть в долгую игру занесения руки для финальной отмашки к вторжению, преследующей свои внутриполитические и региональные цели. Однако пока последствия приказа «идти маршем на Сирию» турецкие власти пугают ещё больше, чем перспектива появления на южных рубежах страны «Сирийского Курдистана».
Аналитическая редакция EADaily
(1) Soner Cagaptay, What Turkey Could Lose and Gain From a Military Operation in Syria // The Washington Institute for Near East Policy, July 2, 2015.
*Террористическая организация, запрещена на территории РФ