На минувшей неделе президент Абхазии Рауль Хаджимба отправил в отставку главу МВД Рауля Лолуа и расформировал подразделение, занимавшееся его собственной охраной. Эти события стали в данном случае не информационным поводом для последующих политических процессов, а следствием — «верхним уровнем» более глубинных изменений, происходящих в абхазской политике.
Отставка Рауля Лолуа стала еще более громким событием, чем произошедшая более месяца назад отставка бывшего главы правительства Беслана Бутба. Лолуа был заметным министром, попытался начать реформу ведомства, МВД было чуть ли не единственным министерством, которое информировало СМИ о своей работе. Поэтому отставка министра — несомненно, катаклизм для абхазской политики. Кроме того, это, несомненно, удар по рейтингу президента Рауля Хаджимба, поскольку в общественном мнении у Лолуа репутация хорошего министра, а деятельность всех остальных правительственных структур, по крайней мере в публичном поле, малозаметна.
22 мая в Сухуме пройдет съезд оппозиционной партии «Амцахара», которая уже объединила основной круг политиков, противостоящих власти. А 27 мая — годовщина событий прошлого года, в результате которых прежний президент Абхазии Александр Анкваб был вынужден подать в отставку. С тех пор прошел год, а новая команда у власти находится и того меньше, но политическая напряженность в стране нарастает с каждым днем. Хотя, по идее, все должно быть наоборот — накопившийся за десятилетие до этого протестный потенциал нашел выход через смену власти, и теперь, когда у руля новая команда, самое время подождать изменений к лучшему.
Но на самом деле, есть объективные причины роста политического напряжения.
Во-первых, социальный пессимизм. Власти страны недооценивают проблемы, вытекающие из крайне низкого качества жизни в стране. Отсутствие нормальных инфраструктур, социальной поддержки. Высокие цены на товары, низкокачественные продукты, минимальные возможности для самореализации. К этому прибавляется очень большой круг проблем, связанных с приходом во взрослую жизнь послевоенного поколения, которое выросло, по сути, без участия государства. У людей нет образования, нет никаких возможностей для развития, не работают практически прежние институты фамильной и региональной поддержки. Но все ресурсы в стране, которые есть, и которые работают, уже поделены и молодежь никто не ждет. Эта проблема актуализируется сейчас через рост протеста по поводу отсутствия жилья, но, несомненно, в дальнейшем, это все перерастет в политический протест.
Общество ждет динамичных изменений, хотя, ждать нечего — масштаб проблем в Абхазии пока неисчерпаем.
Во-вторых, у государства нет денег. Российская помощь, которую страна получит до конца 2017 года, расписана под рубль. За счет этих денег повышены зарплаты бюджетникам, неплохо вырастут размеры пенсий, пенсионеры будут получать примерно столько же, сколько пенсионеры получают в Южном федеральном округе РФ. Еще из этих денег, как и прежде, будет финансироваться реабилитация социальной и коммунальной инфраструктуры. Отдельной программой будут финансироваться проекты развития абхазского бизнеса. Но это проекты, которые будут финансироваться за счет кредитной поддержки российских банков.
Российские деньги дадут возможность Абхазии выжить. Но реального развития без системных изменений внутри страны, не будет. В принципе, власть именно этим и занята. Необходимо вывести из тени реальный сектор экономики, наполнить казну деньгами. В теневой экономике крутятся миллиарды рублей. Но решить эту задачу будет непросто.
Для того чтобы произвести любые изменения в существующей системе, нужно сделать нечто практически невозможное — создать некую новую систему, вопреки социальной культуре абхазского общества. Это общество — очень маленькая и очень тесная человеческая среда. И эта реальность имеет как свои плюсы — это очень свободное общество, в котором невозможно было бы возникновение репрессивного режима, — так имеет и свои минусы. Здесь мы остановимся подробнее.
В Абхазии нет и не может пока сложиться классическое государство как совокупность институтов, взаимодействующих с обществом и выступающих регуляторами в тех или иных сферах жизнедеятельности. Государство в данном случае это не институты, а группы вполне конкретных людей, взаимодействующих не с другими институтами, а людьми, причем, как правило, все эти люди не в силу клановости системы, а просто потому что страна маленькая, по сути, — одна большая группа знакомых, близких, реже друзей, и еще реже родственников, но, тем не менее, это одна среда, находящаяся в очень близких связях. Соответственно, в этой среде, «прошитой» личными связями, не возникают классические алгоритмы взаимоотношений власти и бизнеса, власти и интеллигенции и т. д. То есть не возникает взаимоотношений институтов, взаимоотношений институтов и групп населения, возникают во всех случаях взаимоотношения конкретных людей.
Таким образом, практически исключена возможность регуляции государством общественных отношений, отношений в экономике, да и в любой абсолютно сфере жизни. Попытки регуляции, если таковые имеются, воспринимаются как давление конкретных людей на конкретных людей. Отсюда многообразие пересекающихся интересов и конфликтов, протекающих на межличностном уровне. Поэтому любые попытки неких системных действий переносятся в поле межличностных конфликтов. В этой ситуации игроки или группы игроков, оказавшиеся слабее власти, воспринимают «наведение порядка» как давление конкретных людей, конкретно на себя. Пережив давление и, возможно, уступив натиску власти, они оформляются в группировки, оппонирующие власти. Таким образом, если мы представим сегодня в Абхазии ситуацию, при которой власть запустила бы широкомасштабные действия, допустим, по борьбе с коррупцией, то можно сказать, что «полстраны уйдет в оппозицию», это найдет отражение на уровне личных отношений и может стать для любой власти приговором. Кроме того, мы должны иметь ввиду, что все акторы любых отношений внутри абхазского государства также в свою очередь пронизаны мириадами личных связей с самыми разными кругами общества. Поэтому власть, задевая интересы, на первый взгляд, незначительной ни количественно, ни по своему влиянию группы всегда по факту задевает интересы значительно большего числа людей.
Несомненно, что коллапс государства и власти, являющийся следствием самой природы социальных отношений в абхазском обществе, производит практически бесконечные кризисы и неспособность административной системы обеспечить хоть сколько-нибудь заметные изменения к лучшему в жизни страны. Здесь почва для бесконечных внутриэлитных противоречий. Эта реальность является причиной того, что за последние десять лет все три приходившие к власти команды последовательно отказывались от реформ. Потому что реформы — это попытка изменить систему. Но система — это в данном случае сама природа, она сильнее тех, кто хотел бы попробовать ее изменить.
Сейчас есть все основания подозревать, что нынешняя власть, стараясь сохранить себя и не усугубить и без того серьезный кризис, также вынуждена будет пойти по пути наименьшего сопротивления и отказаться от идей проведения слишком болезненных в данном случае реформ. Но сложность ситуации как раз в том, что кризис будет усиливаться вследствие неспособности очередной властной команды победить систему и создать предпосылки для развития. Абхазское общество, действительно, очень требовательно к власти. Здесь созрел запрос на модернизацию. В Абхазии сильное гражданское общество, но всегда слабая власть.
В принципе, можно сказать, что после событий прошлой весны и прихода к власти Рауля Хаджимба был шанс на волне народной поддержки, имея высокий рейтинг доверия, запустить производство перемен, невзирая на неизбежно возникающие при этом кризисы внутри элиты. Но этого не случилось, и теперь, спустя год после событий, из-за которых ушел в отставку бывший президент Анкваб, есть устойчивое ощущение того, что ничего не происходит. Кроме МВД, невозможно назвать ни одну другую правительственную структуру, которая демонстрировала бы обществу «действия».
А раз так, то кризисы, малые и большие, будут повторяться регулярно. Их жертвами будут конкретные чиновники, политики, но система останется неизменной, а значит, можно ждать следующего большого катаклизма — одних людей сменят на других и вновь ничего не изменится.
Антон Кривенюк