Гражданская война в Йемене обострила секторальный раскол Ближнего Востока по линии сунниты — шииты, что не могло не затронуть и ирано-турецкие отношения. Основными внешними силами противостояния вокруг Йемена выступили Иран и аравийские монархии Персидского залива, в авангарде которых следует Саудовская Аравия. Йеменский конфликт затронул отношения Ирана с Турцией по касательной, пока исключительно на уровне жёстких комментариев высшего турецкого политического руководства и соответствующей реакции официального Тегерана. Но и этого достаточно для понимания переживаемого Ираном и Турцией серьёзного двустороннего кризиса.
Возбудителем спокойствия, как и следовало ожидать, стал президент Турции Реджеп Эрдоган. 26 марта в интервью французскому телеканалу он бескомпромиссно заявил, что «Иран и террористические группировки обязаны покинуть Йемен». При этом турецкий лидер обрушился с критикой на ближневосточный курс Ирана, обвинив его в региональном экспансионизме. Задиристый тон президента Турции удостоился незамедлительной реакции иранской стороны. Из внешнеполитического ведомства ИРИ ответили приглашением для дачи разъяснений поверенного в делах Турции в Иране. Замещающий посла турецкий дипломат был вынужден услышать возражения иранской стороны в связи с «неуместными и необычными комментариями Эрдогана», сообщили из пресс-службы МИД Ирана.
Отголосками этого дипломатического столкновения двух стран стали громкие заявления иранских парламентариев, призвавших своё правительство самым серьёзным образом пересмотреть отношения с Турцией. Вплоть до отзыва иранского посла из Анкары для консультаций. Прозвучали даже предложения выдворить турецкого посла из Тегерана и затребовать от Анкары незамедлительных извинений на самом высоком политическом уровне.
Пикантность ситуации придал тот факт, что заявления Эрдогана французскому телеканалу последовали за считанные дни до визита главы Турецкой республики в Тегеран. Визит турецкой делегации во главе с президентом страны 7 апреля в Иран не был отменён. Он состоится в ранее намеченные сроки. В связи с этим можно предположить, что Анкара намеренно подняла градус напряжённости в отношениях с Тегераном до старта работы в иранской столице 7 апреля двустороннего Совета сотрудничества высшего уровня. Замысел турецких властей может состоять в разрешении имеющихся с Ираном разногласий по широкому кругу вопросов через достижение некой кульминации, которая побудит Тегеран отказаться от нынешнего статус-кво в связях со своим крупнейшим соседом на западных границах. Анкара так и не добилась от Тегерана пересмотра цены на поставляемый турецким потребителям природный газ, считая её «несправедливой» (490 долларов за тысячу кубометров). Иран не свернул свои ресурсы влияния в Азербайджане, не пошёл на координацию своих действий с Турцией в курдском вопросе, будь то в Иракском или Сирийском Курдистане. Иранский сосед также оказался мало восприимчив к призывам Турции отказаться от поддержки «разрушительных» сил на Ближнем Востоке, которые задают тон нынешнему секторальному противостоянию в регионе. Получившая широкий резонанс в экспертных работах формула об установлении шиитским Ираном фактического контроля над уже четырьмя ближневосточными столицами (Багдад, Дамаск, Бейрут и Сана) внесла свою долю обострения в позиции Анкары и Тегерана. Таким образом, Иран и Турция столкнулись с двусторонними вызовами по всему фронту своих отношений. Дополнительный заряд в возрастающую ирано-турецкую конкуренцию, прежде всего на Ближнем Востоке, вносит очередной виток роста саудовского влияния на умы и настроения турецкого руководства. С 2011 года, времени начала сирийского кризиса, до первых месяцев 2015-го Турции удавалось лавировать между Ираном и Саудовской Аравией без особых последствий для отношений с двумя центрами секторального раскола Ближнего Востока. Однако сразу несколько факторов, вступивших в свои права на весьма скоротечном отрезке времени, поставили Турцию перед необходимостью определиться. Смерть саудовского короля Абдаллы и восшествие на престол наследного принца Салмана, продвижение бойцов йеменского шиитского движения «Ансар Алла» (хуситы) к южной столице Адену, успехи «шиитской милиции» Ирака в битве за Тикрит, выход ядерных переговоров стран «шестёрки» и Ирана на уровень рамочных согласований и другие важные региональные элементы привели к формированию в регионе критической массы взаимных противоречий.
Ключевым отрезком времени, сподвигшим саудовцев на предъявление туркам близкого к ультимативному требования определиться, следует считать февраль-март этого года. Тогда прошли интенсивные американо-турецкие и американо-саудовские консультации (1), по итогам которых Анкара пошла на обострение отношений с Тегераном. Турция дала себя уговорить в переговорах с США по созданию на её территории тренировочных лагерей для боевиков так называемой «умеренной» сирийской оппозиции. Были также достигнуты соглашения об использовании авиабазы Инджирлик в турецкой провинции Адана для операций американских беспилотников вглубь сирийской и иракской территорий. За кадром этих соглашений в очевидных антииранских тонах стояла Саудовская Аравия — главный «финансист» всех программ по сдерживанию иранских амбиций на Ближнем Востоке. Соединённым Штатам пришлось полностью свернуть своё военное присутствие в Йемене, где, после Пакистана, у них была главная опорная точка для беспилотной авиации в регионе. Обретение такой точки на турецкой авиабазе Инджирлик стало одним из показательных свидетельств тесной американо-турецко-саудовской кооперации на Ближнем Востоке против Ирана.
Движению Турции в объятия Саудовской Аравии есть и другие объяснения тактического характера. Как, например, кратковременная отставка Хакана Фидана с поста главы турецкой Национальной разведывательной организации (MIT), которая, кстати, также имела место на отмеченном выше скоротечном отрезке времени. 9 марта, после неожиданной для многих подачи прошения об отставке в феврале этого года, было объявлено о возвращении Фидана к исполнению обязанностей главы MIT. Фидан слывёт большим знатоком Ирана, считается, что именно он «вёл» иранское направление во внешнеполитическом курсе Турции все последние годы. При этом статус главного разведчика страны вовсе не означал, что турецкий вектор в отношении Ирана определялся спецификой деятельности одной из лучших спецслужб в регионе. Другими словами, Фидан курировал иранское направление лучше иного самого умудрённого турецкого дипломата, что придавало отношениям двух стран особую устойчивость. Теперь вся эта выстроенная схема сдержек и противовесов в ирано-турецких отношениях пришла в серьёзное движение. До сих пор не ясно, отстранён ли Фидан от курирования «иранского досье» Турции или нет.
Впрочем, косвенные сигналы позволяют предположить, что Анкара и Тегеран всё же воздержатся от вступления в крайне неудобную для обеих держав диспозицию двусторонней конфронтации. Визит Эрдогана в Иран не только не был отменён, он и не претерпел изменений в таком ключевом своём пункте, как встреча президента Турции с верховным руководителем Ирана аятоллой Али Хаменеи. Аудиенция у духовного лидера ИРИ после услышанных от высшего турецкого руководства упрёков — явный сигнал открытости иранцев к улаживанию обоюдных претензий.
Самоопределение Турции в вопросе с кем ей быть в прогрессирующем секторальном расколе Ближнего Востока, на чём настаивают саудовцы и, отчасти, американцы, не означает, что Анкара намерена с головой окунуться в конфронтацию с Тегераном. Симптомом этому могла стать отмена визита Эрдогана в Тегеран или, как минимум, перенесение его сроков на неопределённую перспективу. Этого не последовало, а значит американо-саудовскому тандему ещё предстоит большая «подрывная работа». На Ближнем Востоке для подобной подрывной деятельности применительно к ирано-турецким отношениям сформировалась более чем благоприятная среда. Турция уже была ранее замечена в поддержке тех региональных сил, которые враждебны Ирану.
Беглому иракскому вице-президенту, сунниту Тарику аль-Хашими, которого в Багдаде заочно приговорили к смертной казни по обвинению в террористической деятельности и убийствах политических оппонентов, Турция предоставила политическое убежище. В декабре 2011 года, сразу после оглашения приговора, аль-Хашими бежал в Иракский Курдистан, потом перебрался в Катар. В Турцию политик прибыл в сентябре 2012 года на правительственном самолёте, как почётный официальный гость.
В Ливане Турция приняла сторону бывшего премьера страны, лидера партии «Аль-Мустакбаль» Саада Харири, сына убитого в феврале 2005 года премьер-министра Рафика Харири. Харири-младший — большой друг Саудовской Аравии и ярый противник шиитского движения Ливана «Хезболла».
Кого Турция поддерживает все последние годы в Сирии и кому она решила оказать логистическую и разведывательную помощь в Йемене уже в наши дни — хорошо известно. Повсюду значительное столкновение ближневосточных интересов Турции и Ирана, которое в Эр-Рияде и Вашингтоне искусно подогревается.
Между тем, Ближний Восток, хотя и главная на нынешнем этапе, но не единственная геополитическая арена, где разворачивается ирано-турецкая конкуренция. Одной из «периферийных» зон такого противостояния может стать и Закавказье. Глубокая инвентаризация подходов Ирана и Турции в этом регионе не значится в их планах на обозримую перспективу, но стороны могут поднять планку конкуренции на данном пространстве своих традиционных геополитических притязаний.
Весной каждого года, примерно, после праздника мусульманского нового года Новруз иракская сторона проявляет активность в карабахском урегулировании. Инициативы Тегерана традиционно сводятся к предложению Баку и Еревану своих особых посреднических услуг. Думается, и на этот раз иранская сторона не упустит возможности отметиться очередной мирной инициативой в карабахском урегулировании. При этом, учитывая вступление Ирана и Турции в период сложных разногласий, перспектива полного снятия которых в ближайшем будущем маловероятна, не исключено, что тональность официального Тегерана в этот раз будет более напористой. Нынешний статус-кво в зоне карабахского конфликта полностью устраивает Иран. В последние годы от иранского руководства не было ни одного сигнала в пользу того, что карабахский статус-кво «неприемлем», как на это любят обращать внимание в Баку и Анкаре.
Иранская поддержка Армении будет усилена. Возможно, она включит в себя такие вопросы, как активизация двусторонних экономических проектов и внесение ясности в позицию Тегерана по представляющему для Еревана стратегическую важность проекту строительства прямого железнодорожного сообщения с Арменией. Отношения с Турцией не настолько ухудшились, чтобы иранцы могли задействовать, например, такой ресурс повышения градуса конкуренции с Анкарой, как признание геноцида армян. Но определённые жесты от Тегерана в турецкую сторону вполне ожидаемы.
В Каспийском регионе подходы Ирана к известным энергетическим проектам, которые лоббируются Турцией и Азербайджаном (Транскаспийский газопровод), примут ещё более непримиримый характер. Что важно, на солидарных с Россией позициях.
Турция не должна получить в Закавказье некий простор для геополитического маневра, она и так ведёт в регионе опасную игру, выстраивая военно-политическую линию сотрудничества с Грузией и Азербайджаном. Как можно с уверенностью предположить, такое общее понимание основной цели для иранской дипломатии в Закавказье только усилиться в Тегеране с последними событиями на Ближнем Востоке. Ранее Иран прагматично самоустранился от любого формата военно-политического взаимодействия с Турцией, Грузией и Азербайджаном. Он не принимает участия во встречах министров обороны указанных стран и не намерен делать этого впредь. Более того, если ирано-турецкие разногласия будут углубляться, Тегеран может обратиться к механизмам компенсации усиливающегося в регионе влияния Турции. К примеру, предметно рассмотрев, а, возможно, и став инициатором идеи создания трёхстороннего формата консультаций глав военных ведомств России, Армении и Ирана.
(1) 5 марта состоялся визит госсекретаря США Джона Керри в Саудовскую Аравию. В Эр-Рияде главы внешнеполитических ведомств двух стран сошлись во мнении о продолжении Ираном «дестабилизирующей» политики в регионе. По итогам переговоров со своим американским коллегой саудовский министр иностранных дел в заявлении, изобилующим жёсткими формулировками в адрес иранского соседа по Персидскому заливу, предупредил, что «Иран берёт верх в Ираке». По словам Джона Керри, Иран продолжает рассматриваться Соединёнными Штатами в качестве «государства-спонсора терроризма». При этом глава американской дипломатии добавил, что его страна знает об иранском присутствии в Ираке и внимательно отслеживает, например, деятельность на иракской территории командира сил спецназначения «Кодс» ИРИ Касема Сулеймани.